Притворщик
Шрифт:
– Едва ли это так.
Агата была совершенно уверена, что поместье Эпплби приносит значительно больший доход, чем Фистингем, потому что оно гораздо лучше управляется. К тому же существенную часть доходов с поместья Фистингем проматывал сынок милорда, бездельник и азартный игрок.
– Вздор! Ни одна женщина не может справиться с хозяйством без мужчины. Но я подумал об этом. Твой отец… Ах, как мне не хватает дорогого Джеймса! Он, конечно, хотел бы, чтобы я помог тебе.
Тут лорд Фистингем поделился своим планом объединения их двух крупных поместий в одно, под названием Фистингем, но Агата не сразу поняла,
Но ситуация оказалась еще более опасной.
– Ты выйдешь замуж за Реджи, потому что у тебя нет выбора, бедняжка. Видишь, я все обдумал. Теперь, когда молодого Джеймса нет в живых, всем наследством твоего отца распоряжаюсь я как душеприказчик, до тех пор, пока ты не вступишь в брак, после чего все перейдет в руки твоего мужа.
Агата мучительно пыталась вспомнить, как зачитывали завещание, но ей вспоминалось только горе. И все же она ни на мгновение не сомневалась, что Фистингем говорит правду. Для ее отца было очень типично поручить заботу о ее благосостоянии совершенно чужому человеку. Почему бы нет? После смерти матери он и сам стал для них с братом практически чужим человеком.
– Но я долгие годы управляла Эпплби и вполне способна сама вести дела!
– Да, знаю. Молодой Джеймс, глупый мальчик, позволял тебе время от времени управлять хозяйством. Ему повезло, что ты не причинила поместью большого ущерба. – Лорд Фистингем встал и многозначительно взглянул на сына. – Реджи, постарайся уговорить свою невесту.
– Будет сделано, отец. – Реджи кисло улыбнулся Агате.
Потом Фистингем ушел. Послышался резкий звук повернувшегося в замке ключа. Звук этот словно предупреждал об опасности, потому что романтические уговоры вовсе не входили в планы Мерзкого Реджи.
Как только отец вышел из комнаты, Реджи вцепился Агате в волосы; он был словно баран, пришедший в половое возбуждение.
Обезумев от страха, Агата боролась, как могла, с явно превосходящим по силе противником. Она не осмеливалась позвать слуг и приказать им взломать дверь и помочь ей, потому что, если бы они хоть пальцем тронули сынка лорда, им пришлось бы предстать перед судьей-магистратом, а это не сулило ничего хорошего, поскольку лорд Фистингем и был местным судьей-магистратом.
Только когда Реджи, распластав ее на диване, стал расстегивать брюки, в ее памяти мелькнул эпизод из прошлой жизни, и она поняла, что надо делать.
Однажды, когда они были еще совсем юными, Джейми вдруг решил научить ее способам самообороны и показал, как обезвредить мужчину с помощью одного простого приема.
Собрав все силы, Агата ударила Реджи коленом в пах, и хотя не попала точно в цель, потому что юбки были придавлены весом Реджи, однако даже удар бедром сделал свое дело очень неплохо.
Физиономия Реджи позеленела, и он скатился с нее, с хрипом хватая ртом воздух, после чего Агата ловко вылезла из большого окна. На следующее утро она уехала из Эпплби.
Агата рассеянно заплела косу и заставила себя сосредоточиться на важной задаче, которую ей предстояло решить.
Как превратить трубочиста в джентльмена за одну неделю? Он должен уметь поддерживать беседу, вести себя за столом, танцевать и даже ходить, как подобает человеку знатного происхождения.
Осилить такую задачу сразу не было
Его внешность не представляла проблем, а если добавить подходящую одежду и чуточку хороших манер, он будет то, что надо. В конце концов, ведь не жену же она пыталась ему присмотреть! Единственное, что требовалось от трубочиста, – это доказать, что он самый заурядный человек.
Саймон, укрывшись в тени, любовался Агатой и одновременно недоумевал. Даже в полутьме он видел ее раскрасневшиеся во сне щеки и кругленькое плечико под сорочкой… Но что за игру она ведет? Деревенская свежесть и сексуальная привлекательность не мешали ей быть превосходной актрисой. Сегодня вечером он ждал от нее приглашения, предполагая получить «вознаграждение», но вместо этого Агата бодро пожелала ему хорошо провести вечер и затем приказала Пирсону подать завтрак ровно в семь утра.
Саймон мало что знал о привычках любовниц, но всегда считал их бездельницами, которые спят целые дни напролет в ожидании ночи с любовником. Закрыв дверь, ведущую в помещения для слуг, на засов, он за несколько часов обыскал дюйм за дюймом весь дом, но не обнаружил ничего полезного, если не считать нескольких надписей на книгах, стоявших на полках в его комнате: «Джейми, моему любимому прожектеру, с любовью от А.».
Агата беспокойно заерзала под одеялом, и Саймон шагнул глубже в тень. Ему еще надо было о многом позаботиться, раз уж он согласился остаться в этом доме на неделю.
Выйдя из комнаты так же бесшумно, как вошел, Саймон подумал, что, пожалуй, не следовало ему расплетать кончик косы, чтобы почувствовать текстуру волос. И уж конечно, не следовало позволять себе глубоко вдыхать соблазнительный запах спящей женщины.
Улицы Лондона никогда по-настоящему не спят, по крайней мере в той части города, где находился Саймон. Он быстро шагал по булыжной мостовой, не прячась, но и не выходя из тени.
После свежих цветочных запахов в доме на Кэрридж-сквер городская вонь казалась хотя и не особенно приятной, но привычной, как отражение собственной физиономии в зеркале. Этот район Лондона не относился ни к числу самых лучших, ни к числу самых худших; здесь, как нигде в другом месте, можно было встретить лондонцев, принадлежащих ко всем классам общества. Джентльмены оказывались рядом с нищими, а леди, сами того не подозревая, проходили мимо проституток.
Район этот был идеальным местом для «Клуба лжецов»: в дневное время джентльменский клуб, пользующийся не самой безупречной репутацией, по ночам превращался в пристанище лучшего в Англии шпионского корпуса.
Ботинки Саймона чуть слышно постукивали по булыжной мостовой; затем он слегка замедлил шаг и, переждав, пока мимо проедет бричка, быстро юркнул в переулок, где, остановившись на мгновение, прислушался. Свет уличных фонарей сюда не проникал, но Саймон и без фонаря знал дорогу.
Резко свернув в сторону, Саймон протянул руку и, прикоснувшись к холодному металлу, удовлетворенно хмыкнул, потом с привычной легкостью взобрался по ржавой металлической лестнице, находившейся между двумя кирпичными стенами без окон.