Притворщик
Шрифт:
– Сейчас я с тобой.
– Да.
Матиас устраивается поудобнее. Прижимается лбом к моему, опирается одной рукой на матрас, а второй себя направляет.
– Наконец-то, блядь, – сипит, вколачиваясь в меня. – Наконец все правильно.
И ничего ведь не скажешь. Все правильно, да. Мышцы с трудом расходятся, привыкая к новым вызовам.
– Господи…
– Все равно как целка.
Смеюсь. Подаюсь навстречу. Сильней. Еще. Больше. Хочу, чтобы он во мне утонул. Растворился. Чтобы не было этой пустоты больше. Горчащего на языке одиночества. Только он. Только
Матиас исхитряется ударить как-то особенно правильно. Впиваюсь зубами в его плечо. Как если бы хотела пометить, но нет. Метят ведь для кого-то, а я вообще не думаю о будущем. Есть только этот миг. Значит, я все же научилась быть счастливой в моменте. А выбирать себя, свои интересы, как бы там ни было, я всегда умела… Сейчас я хочу его. Нет, не так. Без него меня просто не будет.
Взрываюсь. Перед глазами серия ярких всполохов. Матиас улетает следом за мной. Я сыта семенем. А все равно мало. Не даю уйти. Еще целую. Он фыркает. Ведет по волосам снова. Веснушки на его руках и плечах – золото. Никогда бы не подумала, что это может быть так сексуально. Собираю их поцелуями, изучаю, как карту звездного неба. В напитанном мускусными ароматами секса пространстве зреет предчувствие близкой неизбежности… Я гоню его. Целую Матиаса под чуть выступающим подбородком, уже заросшим рыжеватой щетиной. Кусаю ухо… Забираюсь, чтобы было удобней, на него верхом. Пачкая нас еще больше.
– Упс. Придется сменить простыни, чтобы мама не наругала.
Матиас ухмыляется. Толкается бедрами, указывая на то, что в любом положении, в любой позе именно он главный. А я что? Я только рада. И самому этому факту, и тому, что мужчина его возраста так быстро восстановился. Сегодня я хочу выжать нас досуха. Мне это с успехом удается. Я ухожу к себе лишь под утро, едва передвигая ноги, и сразу заваливаюсь спать.
А утром, никем не замеченная, отправляюсь к океану. Хочется продышаться, как-то заново пересобрать в голове свою новую реальность. Долго так сижу. Пока на плечи не опускаются руки, прикосновение которых я уже вряд ли когда забуду. Запрокидываю голову.
– Привет.
– Привет. А я тебя ищу.
– М-м-м.
Что добавить? Понятия не имею. Неловкости нет. Но и понимания, как себя вести дальше, нет тоже.
– Хотел поговорить.
– Значит, давай поговорим.
Матиас усаживается на валун рядом. Отряхивает ладони, задумчиво глядя на воду.
– Мы могли бы еще раз попробовать, – заявляет он после длительной паузы. Я тоже не спешу с ответом. Куда мне спешить? Здесь, у вечного океана, кажется, что впереди и у нас куча времени.
– Могли бы, да. Но зачем?
– Зачем? – между густыми бровями пролегает складка, когда Матиас обращает свой взгляд на меня.
– Да. У всего же должна быть причина.
Он смотрит, и смотрит… И время идет. Идет даже здесь, у океана. А он молчит. И я не обижаюсь.
– Нам хорошо вместе.
Горло будто стяжкой перехватывает. Хорошо. Да. Никто не спорит.
– Мат… – мягко замечаю я, но он перебивает.
– Оставайся, Ань. Знаю, там у тебя карьера, все дела… Но… оставайся?
– Не могу.
– Я так
– Дело не в этом. Ты очень хороший.
Просто ты не любишь меня. А я вдруг поняла, что стою чего-то большего. Сколько можно? Сколько можно прятаться и бояться?
– Но ты не останешься.
– Нет.
– К корейчонку поедешь?
– Я же не спрашиваю тебя, поедешь ли ты к невесте.
Замолкаем. Оба устремляем взгляды к проходящему мимо контейнеровозу. Болит. Очень болит. Но на душе светло.
– Матиас! Боже мой, я уже полчаса тебя ищу! – раздается за спиной звенящий голос Марианны.
– О, привет, – отмирает тот. – А ты что здесь делаешь?
– Решила, что тебе не нужно быть сейчас одному. Но ты и не один…
Ревнивые нотки в голосе – вскользь, но очень отчетливо. Чтобы не усугублять, торопливо поднимаюсь.
– Я уже ухожу. Нужно собрать чемодан к отлету. Не грусти.
Сжимаю широкое плечо Мата и быстро возвращаюсь в дом. Здесь мне точно больше нечего делать. Марта что-то там говорила про завещание, которое вступит в силу через полгода, но клиники отец при жизни переоформил на сына, а остальное… да неважно. Вообще неважно. Потому что с долей в бизнесе я бы заимела кучу волокиты, ну а с деньгами все проще.
Проводить себя запрещаю. Вот так. Говорю, что это будет лишне совершенно. Долгие проводы – горькие слезы. Но Матиас упирается. И тогда я, теряя на этом кучу денег, меняю билет. Вместо двух пересадок теперь три. Время в дороге увеличивается на десять часов. Но и это вообще неважно. Только бы избавить нас от дурацкой прощальной сцены, которая смотрится хорошо лишь в дешевых мелодрамах. И все равно, разве это не смешно, потом озираюсь по сторонам, не теряя надежды, что он каким-то чудом узнает, что я все переиграла, и примчится. На контроле так нервничаю, что меня мурыжат едва ли не полчаса.
– Девушка! Проходите, – сотрудник погранслужбы швыряет мне в окно паспорт. – Не задерживайте очередь.
Я в последний раз оглядываюсь и прохожу в коридор, из которого обратной дороги нет. Кино есть кино, да… Жаль, что в жизни так не бывает. Безумно-безумно жаль.
Глава 24
Не послушав моих возражений, Сашка приезжает встречать меня в аэропорт. Зорким глазом выцепив мой силуэт в толпе, бросается наперерез, размахивая поднятым над головой букетом.
– Жесть, Ань. Просто жесть. Выглядишь ужасно…
А обнимает так, будто я мисс мира. Нет сил отстраниться. Я летела… Господи, сколько я летела? Растерянно осматриваюсь по сторонам. Может, и лучше, что я не одна. Еще неизвестно, как бы я в таком состоянии домой добралась.
– Слушай, давай уж поедем, – вяло выпутываюсь из крепких объятий Кима. – Я на ногах не стою.
– Ага. Только чемодан дай.
Отдаю безропотно. Влившись в пеструю толпу, выходим. Сашка ловит такси, заталкивает мое барахло в багажник и падает рядом на заднее сиденье.