Притворщики
Шрифт:
— Не поэтому, — парень снова вскинул голову. Теперь он сильно побледнел.
— А в чем тогда дело?
Смирнов нервно почесал лоб, потом по-детски спрятал под себя ладони, поерзал, заелозил ногами.
— Я подумал, что будет лучше, если вы все узнаете… — сказал он тоскливо. — Я сначала хотел, чтобы вы все потеряли. Чтобы остались ни с чем… Потом я понял, что не могу это сделать…
— Прости, что сделать? — Валерий наклонился, чтобы расслышать невнятное бормотание.
—
— Что-то много вас нынче, желающих меня разорить, — грустно вздохнул Валерий. — А тебе я чем насолил?
Смирнов полез в задний карман и вынул паспорт, из которого торчали еще какие-то листочки. Он молча протянул документы Валерию.
— Что это?
— Посмотрите, — сказал Смирнов. — Поймете.
— Может, сам скажешь?
— Когда мне было пять лет, меня усыновил отчим, и я стал Иваном Алексеевичем Смирновым. А по свидетельству о рождении я — Иван Валерьевич Казьмин.
— Полинка, Полинка, ну как же ты так?! — Вера удрученно вздохнула. — Ведь все так хорошо начиналось…
— Да что же хорошего, Вера? — отмахнулась Полина.
— Ну, здравствуй! Интригующая встреча, новая интересная работа, красивый состоятельный мужчина, который обходился с тобой, как с королевой… Разве не так?
— Так.
— Ну вот, видишь, — Вера выразительно развела руками. — А ты что натворила?
Они медленно шли по дорожке замерзшего сквера. Неугомонная Верочка, расслышав вчера по телефону, что у Полины «ненормально убитый» голос, сегодня немедленно приехала к подруге. Полина не хотела пускаться в объяснения. Но Верочка мертвого разговорит. Она не отставала, пока Полина не рассказала ей всю историю. Вера уже целый час, пока они гуляли в парке, охала, ахала, ругалась и вздыхала.
— Я все-таки не понимаю, что тебе было не слава Богу? — опять начала Вера. — Или он тоже оказался с приветом, похлеще Семченко?
— Нет, Веруня… Валера — чудесный человек. Необыкновенный, особенный. Таких сейчас не производят.
— Ну и чего тебе для счастья не хватало? Звезд с неба?
— Всего лишь одного нервного, задерганного парня, который совсем забыл, что значит жить для себя… — ответила Полина.
— И когда ты это поняла?
— Когда? — задумчиво переспросила Полина. — Гораздо позже, чем следовало.
Вера посмотрела на нее с явным сожалением и укоризненно покачала головой:
— Совсем ты, подруга, того… не в себе.
Полине уже начинали порядком надоедать однообразные упреки. Но ссориться с Верой не стоило. Потому что все ее ворчание было напускным. Потому что это была не кумушка с дворовой лавочки, а родная и
— Знаешь что, Полинка… — вдруг серьезно сказала Вера. — Я скажу тебе одну вещь, только ты не обижайся на меня, ладно?…
Такое начало обычно не предвещало ничего хорошего.
— Мне кажется, все еще проще и еще хуже, чем тебе кажется, — произнесла Вера. — Я же знаю тебя. Ты только с виду такая ершистая, а на самом деле тебя заинтриговать и разжалобить — пара пустяков. Вот эта самая пара пустяков на тебя и свалилась в одночасье. Один — этакое гордое страдание, другой — воплощенное самопожертвование. Вот ты и запуталась, не зная, кого тебе больше жаль…
— Нет, Вера, нет…
— А когда поняла, что выбор делать все-таки придется, выбрала того, кто оказался в гоночном шлеме. Учитывая твою странную тягу к экстремальным зрелищам, именно этим и должно было закончиться.
— Вера! Вера, перестань! — Полина едва не заплакала. — Что за ерунду ты говоришь?!
Она просто пожала плечами и печально улыбнулась:
— Ну, прости меня! Я же знала, что тебе не понравится то, что я скажу…
Полина взглянула Верочке в глаза:
— Если ты, не дай Бог, права, я просто последняя тварь, и больше ничего.
— Дурочка ты, прости, Господи! — рассердилась Вера. — Обыкновенная дурочка. Хуже всего то, что ты мужиков своих рассорила насмерть. Как они теперь? Ты с Валерием виделась после этого?
Полина покачала головой:
— Нет. Я написала заявление, передала через Рубина. Больше я в «Гепарде» не появлюсь. Не могу я Валере в глаза смотреть.
Илья отвык ходить пешком. Смешно, что тут скажешь. Привык с утра до вечера баранку крутить, а теперь придется на своих двоих перемещаться.
Илья едва не заблудился. Пошел от метро наугад через дворы в надежде пройти прямой короткой дорогой к дому Полины и безнадежно заплутал среди темных закоулков.
Наконец, ему удалось выбраться на Дунайский проспект. Правда, не там, где он рассчитывал, а совсем в другом месте, в начале широкого, поросшего голым кустарником бульвара, делящего проспект на две части. Транспорта в этот поздний час практически не было, а пешеходов и подавно. Илья закурил, чуть сбавил шаг и, то и дело наступая в темноте в глубокие лужи и чертыхаясь, побрел вперед.
Он дико устал за последние дни. Вроде бы и спал больше обычного, но чувствовал себя так, будто по нему асфальтовым катком проехались.