Притяжение смерти

Онуфриенко Александр

Отец почти никак не помогал семье с домашними обязанностями. Чтобы попросить его что-то сделать, нужно было буквально на коленях упрашивать, и то не факт, что он согласится. «Козел, – как его называла Джулия за глаза, – не за такого человека я выходила замуж». Но и поделать она ничего не могла. Уйти от него и жить с Марти на зарплату продавца было бы невозможно (не трейлер же с клопами в подушках арендовать), а так Мартин старший хотя бы обеспечивал семью четырёмстам долларами в месяц (а остальное оставлял себе), да и делал это так, будто бросает своим собакам кость. Считал, что и за эти гроши они должны быть ему благодарны. Зато до оскорблений и побоев не доходило, на том спасибо.

Ройсы придерживались

католической церкви, однако в саму церковь ходить почти перестали. Ройс старший считал всех священников кучкой невежд, которые используют свою сутану лишь для поднятия собственного эго, истинной верой они не обладают. Исключения он не признавал и твердо стоял на своем. Атрибуты церкви в виде священного хлеба, вина и распятий он воспринимал лишь как сладкий хлеб, скисшийся виноград и крест с изображением распятого Христа. Его многие принимали за агностика, но все же иногда он просил прощения у Бога, когда совершал что-то через чур плохое. Однажды после пяти кружек пива в баре он подрался с каким-то пареньком, которому едва исполнилось двадцать один, только потому, что он случайно толкнул Ройса и тот вылил пиво на свою новую рубашку. Закончилось все тем, что паренек угодил в больницу с разбитым лицом и сломанными ребрами, а Ройс ту ночь провел в камере полицейского участка. Тогда-то он и попросил прощения у Бога к несказанному удивлению шерифа Паркинсона.

Джулия же пыталась приучить сына к вере в Господа, но особых успехов не добилась. На церковных службах Марти одолевала всепоглощающая скука. Он смотрел на людей вокруг, пришедших послушать проповедь святого отца, и диву давался, как у них хватает терпения высидеть так долго и даже глазом не повести. Джулия ему говорила, что в церковь люди ходят не ради развлечения, а для укрепления своего внутреннего мира и веры в Бога, люди находят в церкви утешение и умиротворение, а исповедь воспринимают лучше любого похода к психотерапевту. Но, как бы Джулия ни старалась, Марти так и не понимал, почему его обязанностью является слушание певчего голоса священника, заучивание «Отче наш» и краска яиц на Пасху. Бог находил место разве что в речи мальчика, но не в сердце.

Марти младший в этой жизни звезд с неба не хватал. Он был невысокого роста, спорт оставался для него лишь словом, в следствие чего у него не доставало ни мышц, ни выносливости, ничего, что могло бы привлечь внимание женского пола и уважение мужского.

На момент трагичных событий Марти Ройс учился в десятом классе, уже достаточно взрослый для ребенка. Но то, что он был на пороге старшей школы, не освобождало его от издевательств со стороны одноклассников и других учеников. Казалось бы, прошлые школьные хулиганы должны повзрослеть, набраться ума, ведь они стоят уже на границе взрослой жизни. Но некоторые люди не меняются или не хотят меняться, они как издевались над слабыми, вроде бедного Марти, так и продолжали это делать. Ребячество должно было остаться в детстве, но они перенесли его и в юность. Это гнусное стремление издеваться нам теми, кто не может дать сдачи, переросло у них чуть ли не в патологию.

Издевались над Марти всегда. Он сменил уже три школы, всякий раз полагая, что в другой школе ребята будут к нему добрее. Что сказать, наивный парень. А родители только шли у него на поводу, потому что он единственный ребенок в семье (Джулия больше не могла иметь детей после тяжелых родов Марти). Ни о ком другом они больше заботиться не могли. Из первой школы он ушел после второго класса, из следующей после пятого, а когда перешел в третью наконец понял, что больше пытаться не стоит, не нужно тешить себя ложными надеждами на лучшее, а просто жить и приспосабливаться.

Во второй школе ребята, вспоминая своего бывшего одноклассника, называли Марти «Перебежчиком», а в новой школе «Зайцем». Дело обстояло в речевом дефекте

мальчика. У него еще при рождении выявили заячью губу. Речь его была медленная и монотонная, лишенная яркости. В одиннадцать-двенадцать лет Илья ходил на занятия к логопеду, что заметно сгладило его речь, но осадок все равно остался в виде нескончаемых насмешек и издевательств. У хулиганов хороша память только на вещи, несвязанные с их обязанностями. Еще Марти носил огромные очки-бинокли, которые кое-как позволяли ему видеть дальше своего носа; в лучших школьных традициях его очки не могли остаться без внимания. У него их постоянно стягивали и прятали так, чтобы он не мог их найти и начинал из-за этого ныть. Однажды их повесили на большой папоротник в кабинете математики. Со стороны выглядело это крайне нелепо и забавно, словно растение с очками – это достопочтенный английский джентльмен с зелеными усами и бородой.

Когда его унижали, он даже не мог дать сдачи. Много ли можно добиться просто размахивая руками? В новой школе Марти смекнул, где его место, и стал держаться в стороне от всего класса, старался как можно меньше привлекать к себе внимание. Но, понятное дело, защитный купол он себе выстроить такими действиями не мог, и время от времени ему прилетало. Достоинством Марти перед остальным классом была выдающаяся успеваемость, а среди учителей он ходил в любимчиках. У него много кто списывал, и Марти без лишних слов позволял одноклассникам это делать, так он хотя бы мог отсрочить очередную шутку-выходку в свою сторону.

Если вы подумали, что у Марти не водилось друзей, то окажетесь правы, но с незначительной оговоркой. Был у Марти один «друг». Это был Кайл Глинчески, хотя семья предпочитала именовать себя «Глинами» на американский манер. По отцовской линии Кайл был евреем, а мать – румынкой. Отсюда и его специфический – и даже весьма экзотический – для американца внешний вид.

Марти с ним познакомился во второй школе, когда Кайл перевелся в их пятый класс. У Марти и тогда никаких друзей не водилось, поэтому он принял, наверное, самое правильное решение. Он решил стать первым человеком, который сдружится с новеньким. Непонятно как, верится в это с трудом, но Марти Кайлу приглянулся.

Эти двое являлись полной противоположностью друг друга: Кайл – высокий и физически развитый мальчик, характер имел заводной и слегка грубоватый, ему нравились машины и все, что с ними связано, а Марти был тихим и пассивным, ему нравилось играть в старые игры, установленные с CD-дисков, на своем древнем компьютере и проводить все свободное время в «Фейсбуке». Больше у него никаких увлечений не появлялось – новое он ни за что не хотел для себя открывать.

В этом-то и заключалось отсутствие друзей у Марти. Он не увлекался и не хотел увлекаться ничем. Наверняка, если бы он нашел себе какое-нибудь хобби, то непременно нашел бы и группу людей по интересам. Тогда бы и появились друзья, а, может, и подруги. Но Марти этого не понимал или не хотел понимать. Складывалось впечатление, что его все устраивает.

Но вернемся к Кайлу Глину.

Его отчим работал водителем, а мать оператором связи в банке. Он любил подолгу пропадать в уже ставшем его гараже, где разбирал и собирал старый «Бьюик» отчима и дедовский «Ситроен» семидесятых годов, доставшийся Кайлу по наследству. Со временем он завел себе много друзей и приятелей в новой школе, поэтому занудный Марти ему стал понемногу надоедать. Начиная с класса восьмого, когда семья его друга уже давно переехала, Кайл понял, что раз он у Марти единственный друг, то его можно под видом дружеской помощи заставить разделить грязную работу, порученную Кайлу отчимом. Они и огород пололи, и крышу помогали ремонтировать, и мыли начавшую гнить картошку, и кирпичи с досками разгружали, и даже один раз вместе воровали с соседней фермы деревянные панели.