Притяжение звезд
Шрифт:
В свою крошечную палату я возвращалась почти бегом.
Айта Нунен все так же неподвижно лежала в пропитанной мочой кровати. Нужду молодой женщины я сочла более неотложной.
– Давайте сходим в туалет, миссис Гарретт.
Она фыркнула.
Я шла за ней следом. Как только мы оказались в коридоре, она перешла на рысь, прижав руку ко рту.
– Поскорее!
Но, преодолев половину коридора, она согнулась пополам – и ее вырвало.
Я сразу заметила в рвотной массе предательски торчащие кусочки сосиски.
Вынув из кармана
– Все в порядке, дорогая! От этого проклятого гриппа случается расстройство пищеварения.
Теперь мне и впрямь понадобился санитар, чтобы убрать с пола следы рвоты… Но она схватилась за живот и опрометью бросилась к туалету. Я заторопилась за ней, шлепая резиновыми подошвами по мраморному полу.
Звуки из-за дверцы кабинки сообщили мне, что у нее еще и понос.
В ожидании Делии Гарретт я стояла, скрестив руки на груди, и тут мое внимание привлек плакат, на котором еще не высохла типографская краска, вернее, слово «кишечник».
РЕГУЛЯРНО ОСВОБОЖДАЙТЕ КИШЕЧНИК
ПОДДЕРЖИВАЙТЕ БОЕВУЮ ГОТОВНОСТЬ ЛЮДСКИХ РЕСУРСОВ
ИНФЕКЦИЯ ПОРАЖАЕТ ЛИШЬ СЛАБЕЙШИХ В СТАДЕ
ЕШЬ ЛУК В ОБЕД – И БОЛЕЗНИ НЕТ!
Ну вот, приехали: анонимный мертвец на улице забрызгал кровью форму медсестры Кавана, а правительство не нашло ничего умнее, как прописывать лук на обед. А уж что касается слабейших в стаде – какая же это жестокая бессмыслица! Нынешний грипп не имел ничего общего с сезонной простудой, которая выкашивала самых старых и слабых (даже если простуда и приводила к пневмонии, то забирала жизни так аккуратно, что ее даже прозвали «подругой престарелых»). А новый грипп косил всех подряд, без разбора: и мужчин, и женщин в полном расцвете лет.
Теперь за дверцей кабинки стало тихо.
– Миссис Гарретт, позвольте я проверю стул, прежде чем вы спустите воду?
Если бы это был выкидыш, он бы сопровождался кровотечением.
– Что за гадости вы говорите!
Она дернула за цепочку, и вода с шумом потекла из бачка сверху.
Обратно в палату Делия Гарретт шла пошатываясь. Я надеялась встретить по пути санитара и попросить его вытереть кляксу рвоты с мраморного пола, но ни один мне не попался. Я помогла ей обойти пятно, уверяя себя, что здоровье пациентки важнее грязного пола.
– Оботру вас в кровати губкой, дам новую рубашку, – пробормотала я, – и вам сразу полегчает. Но сначала мне нужно проведать миссис Нунен.
Бредящая пациентка была вялая и не сопротивлялась; она позволила мне поднять ее с мокрой кровати, усадить на стоявший рядом стул и обтереть. Я надела на нее свежую ночную рубашку и тесемками покрепче привязала полы к ногам.
Делия Гарретт пожаловалась на озноб.
Я достала из шкафа сложенное одеяло и передала ей. Айту Нунен я завернула в другое одеяло: мне нужно было перестелить постель.
– Фу! Оно же воняет!
– Значит, оно безопасно, миссис Гарретт.
– Как наших бедняг-солдат в окопах, – пробурчала она.
Эта капризная женщина не уставала меня удивлять.
Слава богу, Тим не попадал под газовые атаки. Пару раз у него был солнечный удар в Турции, один раз подхватил окопную лихорадку, но ему удалось ее побороть, хотя многие солдаты так и не избавились от инфекции, и болезнь тлела у них внутри, чтобы в любой момент вспыхнуть вновь. В том и состояло ее коварство: физически мой брат ничуть не изменился по сравнению с тем, каким был до войны, когда он работал в галантерейной компании (сейчас она закрылась), и, когда выпадал свободный часок, ходил кататься на роликах со своим другом Лиамом Кэффри.
Дверь распахнулась, и я от неожиданности вздрогнула.
Доктор Прендергаст, в своем костюме-тройке, наконец-то устроил обход. Я была рада его видеть, вот только момент для визита он выбрал крайне неудачный. Только бы он не стал спрашивать, отчего обе мои пациентки сидят, завернутые в одеяла, на стульях. И что это в коридоре испачкало его начищенные башмаки – уж не рвота ли Делии Гарретт? Если сестра Финниган узнает, какая разруха началась в палате в первый же день моего назначения, она в жизни мне больше не доверит эту обязанность.
Но Прендергаст сосредоточенно возился с тесемками маски, закладывая ее за свои большие уши. Для мужчины его возраста у него была еще на удивление густая шевелюра, напоминавшая огромный клок ваты.
– Доктор, вам известно, что мы потеряли миссис Дивайн прошлой ночью?
– Я выписал свидетельство о смерти, медсестра, – произнес он усталым голосом.
Значит, он дежурил еще со вчерашнего утра. Он взялся обеими руками за висевший у него на шее стетоскоп, как пассажир мотающегося из стороны в сторону трамвая вцепляется в поручень над головой.
– Эта болезнь необычайно коварна, – пробурчал он. – Сколько уже раз я убеждал чьих-то родственников перестать волноваться, потому что больной по всем признакам пошел на поправку, но затем вдруг…
Я кивнула. Медсестрам настрого запрещали отнимать у врачей даже минутку их времени, а мы стояли и обсуждали умершую пациентку… Поэтому я сняла со стены медкарту Айты Нунен и передала ему.
– Миссис Нунен на двадцать девятой неделе, доктор. У нее бред уже двое суток, температура поднималась до сорока пяти и пяти.
Тут я увидела, что край ее одеяла свесился на пол. Я украдкой подняла его и подоткнула под нее. Только бы он не заметил, что она обмочилась.
Доктор Прендергаст зевнул, прикрыв рот ладонью.
– Я вижу легкую синюшность. Как ее дыхание?
– Не затруднено. Может быть, давать ей аспирин?
Медсестрам не полагалось высказывать свои суждения относительно назначения медикаментов, но врач был настолько утомлен, что я надеялась его убедить.
Доктор Прендергаст вздохнул.