Притяжение
Шрифт:
– Дай дочке время привыкнуть к тебе трезвой! Она же боится тебя, как ты не видишь?
Глуша крики, Соня включала музыку, или как-то иначе отвлекала девочку, но в тот раз она не успела.
– А что такое наркота? – спросила Карина, старательно кромсая ножницами желтый лист.
Соня вздрогнула. Прижала к себе малышку покрепче и прошептала:
– Это такая гадость, что о ней не стоит думать маленьким красивым девочкам. Ну-ка, кто хотел провести опыт с вилками?
–
– Равновесие! Ну-ка, смотри!
Что угодно, только не слышать и не думать… Соня воткнула в апельсин толстую длинную деревянную шпажку и, сомкнув зубья вилки, продела между ними зубочистку и установила конструкцию на острие. Подтолкнула вилки пальцем, демонстрируя в восторге замершей девочке чудеса равновесия.
– Ну, давай же! Давай же, поджигай!
Соня улыбнулась, подожгла от спички зубочистку, наблюдая как огонек замер, приблизившись к шпажке.
– Ты же помнишь, что детям ни в коем случае нельзя брать спички?
– Помню! – кивнула Карина, не отрывая взгляда темных глаз от балансирующих вилок.
– Смотри мне! Иначе обожжешь пальчик, а может, даже устроишь пожар, и мы все будем плакать! И я, и папа, и дядя Глеб…
– И бабушка с дедушкой, - продолжила список потенциальных страждущих Карина.
– И они тоже, - улыбаясь, согласилась Соня и, вздрогнув, обернулась на звук открывающейся двери.
– Какого черта здесь происходит?!
Соня встала из-за стола. Выпрямила плечи, положив руку на спинку прижавшейся к ней малышки.
– Я демонстрирую Карине физические опыты.
– Играя со спичками?! Вы в своем уме?! Она же, к чертям, здесь все сожжет!
– Что случилось? – послышался голос Амира.
– Наша нянька спятила! Вот что! Ты только посмотри, до чего она додумалась – играть с огнем!
Соня вскинула взгляд, посмотрела в глаза Амира и только для него опять повторила:
– Мы проводили физические опыты. Я показывала Карине, что такое равновесие. Не беспокойтесь. Она ничего не сожжет. Во-первых, потому, что я объяснила ей, что детям брать спички нельзя, а во-вторых – потому, что спички в этом доме есть лишь у меня. Я принесла их с собой и, конечно, заберу их обратно.
Каримов кивнул, принимая ее объяснения. А Имана, чей авторитет невольно поставили под сомнение, только фыркнула и вышла прочь из комнаты, бросив напоследок:
– Потом не говори, что я тебя не предупреждала.
Игнорируя жену, Амир шагнул в детскую и сказал, улыбаясь:
– Я тоже хочу опыты посмотреть…
– Соня! Покажи папе! – захлопала в ладоши счастливая малышка.
Дрожащими руками девушка заменила зубочистку и начала все сначала.
– О чем задумалась? –
– Да так… Вспоминаю, как мы с Кариной ставили опыты. Знала бы я, чем это все закончится.
– И что тогда? Ты бы все изменила? – вдруг напрягшись, спросил Амир.
– Не знаю… Не думаю, что смогла бы отказаться от того, что у нас с тобой было, – честно призналась София, тряхнув темными волосами.
Каримов чуть расслабился. Ободряюще сжал ее руку и подал Глебу знак: «выходим».
В больнице их уже ждали. Осмотр не занял много времени и, к счастью, ей разрешили снять гипс. С логнетой было гораздо удобнее. В отличие от гипсовой бандуры, та казалась почти невесомой. Наверное, Соня выглядела глупо: отвечала на вопросы травматолога невпопад и по сто раз переспрашивала одно и то же, так что даже Амир насторожился. Она бы и рада была взять себя в руки, но почему-то ей совершенно не удавалось обуздать нахлынувшие на неё воспоминания. Те словно прорвали плотину и обрушились на неё всей своей давно подавляемой мощью.
До Амира она не знала, что такое ревность. С ним же… С ним она выпила эту чашу до дна. После возвращения Иманы все изменилось. Они уже не могли быть вместе так часто, как им того бы хотелось. Они и раньше не могли – работа отнимала у Амира львиную долю времени, но, уложив Карину спать, она все равно его дожидалась. Они ужинали, разговаривали о чем-то и… наслаждались друг другом. Были лишь он и она. Были их совместные ночи, к которым Соня так быстро привыкла. А когда Имана вернулась, у нее не осталось почти ничего… Встречи украдкой. Торопливые, будто украденные у жизни. Ни о каких совместных ночевках больше не могло быть и речи. Ночи Амир теперь проводил с женой. Самые длинные, самые темные Сонины ночи…
Но даже не в них ведь дело… Ей просто ужасно, до боли его не хватало. Смотреть украдкой и понимать, что он не её! Не её… И, может быть, если бы эта женщина делала его счастливым, Соне было бы легче. Но… нет! Имана любила Амира лишь на словах. Она вообще никого, кроме себя, не любила, непонятно за что ненавидя весь мир.
Однажды Соня случайно услышала ее разговор с подругой.
– Он помешался на детях! Тр*хает меня по три раза на день в надежде, что я залечу. Но ты ведь знаешь, как я не хочу в это заново окунаться. Пеленки, отрыжка, дерьмо… Я к этому абсолютно не готова. Ну, конечно… таблетки пью.
Соня едва не закричала. Успела закрыть рот ладонью, отступила в коридор. А потом ее долго рвало в ванной. Непонятно, от чего рвало… Может быть, от осознания того, что она вынуждена делить своего любимого с другой. Кажется, только тогда София в полной мере осознала, что происходит…
Она заболела. Слегла с чудовищной температурой. К счастью, Амир был в городе. И о ней было кому позаботиться. Нет, конечно, он не сидел у ее постели. Но на несколько дней к Соне была приставлена сиделка, а сам Каримов заходил к ней по несколько раз в день. А когда София уже шла на поправку, у них с Иманой случился новый скандал. Соня ничего не поняла. Только услышала грохот и приглушенные крики за стенкой. Потом в дверь позвонили.