Приват-танец мисс Марпл
Шрифт:
– Зато Мафи скумекала, как использовать свободное пространство, – засмеялась Анфиса. – Натащила туда всякого добра. И не только нашего, там полно чужой обуви, одежды. Похоже, она по соседним участкам носится, все, что плохо лежит, тырит и домой тянет. Хозяйственная!
– Ой, надо немедленно забрать у пагля Макса, – опомнилась я. И услышала голос Гарика:
– Анфиса!
– Тута мы, – отозвалась домработница.
В кухню вошел Игорь. На руках он держал совершенно счастливого малыша в жутко грязных ползунках.
– Ну и дела! Его приволокла Мафи.
Я
– Вот оно! – завопил Игорь. – Мафи не хочет искать закопанные цветные металлы, но я чувствовал, что у нее есть талант. Теперь ясно, какой. Она – няня. Решено, буду продавать собак-гувернанток, их с руками оторвут. Гениальная идея! Беспроигрышный бизнес! Дашуня, оцени мой замысел. Платить няньке-собаке не надо, отдельную спальню она не требует, по всякому поводу капризничать не станет, с мужем хозяйки амур не заведет. Идеальная воспитательница! Да?
Я уставилась на Гарика. Сказать ему прямо: «Игорь, ты идиот»? Но вроде неудобно адресовать эти слова человеку, который живет у тебя на правах гостя и к тому же является обожаемым сыночком бабушки твоего жениха.
– Вижу, ты тоже в восторге, – продолжал прожектер, – даже дар речи потеряла. Ну, я побежал…
– Куда? – пискнула я.
– Поищу в Интернете, где можно приобрести паглей, – ответил «бизнесмен», направляясь к лестнице. – Надо срочно купить дюжину собак, пусть Мафи их обучит.
Вот теперь я на самом деле лишилась дара речи. Двенадцать бешено-активных псов в моем доме? Ну уж нет! Пусть Зоя Игнатьевна смертельно обидится на меня, но я сегодня честно скажу ей, что думаю о «гениальной» идее Гарика.
Эпилог
На судебное заседание по делу Татьяны Федоровой я пошла один раз и очень пожалела о том, что это сделала. В крохотном душном зале сидело много народа, но никого из присутствующих, кроме Алевтины Валерьевны, я не знала. Похоже, все эти люди были праздными зеваками, из тех, что любят поглазеть на чужую беду. К Гарибальди я подходить не стала, но место мне досталось как раз напротив нее – стулья для зрителей были расставлены вдоль стен. Алевтина Валерьевна не заметила меня, она не отрываясь смотрела на племянницу, а та старательно косилась в сторону.
Наконец судья объявила перерыв, все кинулись к выходу, началась давка. Я встала в конец очереди, которая медленно проползала мимо клетки, в которой сидела Татьяна. Толпа, затормозившая у узкой двери, как-то быстро рассосалась, все вышли в коридор. Я заторопилась, споткнулась, уронила сумку, та открылась, всякая ерунда рассыпалась по полу. Пришлось сесть на корточки и собирать добро.
– Тетя Аля! – крикнула Таня.
– Сиди тихо, – вяло приказал ей охранник.
– Пожалуйста, остановите ее, – попросила Федорова.
– Замолчи, ща конвой придет и уведет, – буркнул парень в форме.
– Пожалуйста,
– Не положено, – отрезал служивый. Потом чуть мягче добавил: – Не шуми, хуже будет.
– Она ушла, – зарыдала Федорова. – Появилась здесь всего один раз, бросила меня одну, а обещала… Сказала: «Я пожилой человек, сразу в тюрьме умру, мне нельзя за решетку. Помоги, Танюша, вспомни, что я для тебя сделала, возьми все на себя, я найму лучшего адвоката… Заверь следователя, что я ничего не знала… что это твоя идея была, не моя… ты мстила, не я, а мне ничего не говорила…» Я ей поверила, пожалела, она же мне как мать…
Забыв про разбросанные мелочи, я с разинутым ртом слушала подсудимую.
– Заткнись! – рявкнул охранник. – Где этот чертов конвой?
Татьяна схватилась за железные прутья, начала их трясти и кричать:
– Не виновата я, не моя идея! Выпустите, расскажу всю правду. Все Алевтина придумала! И даже опытного защитника мне не взяла! За что она так со мной?
– Замолчи! – заорал охранник. И тут в зал заседаний вошли три конвоира.
Я выскочила в коридор, села на подоконник, подождала, пока конвой уведет бьющуюся в истерике Федорову, и заглянула в зал.
– Перерыв, – устало сказал охранник, сидевший на стуле, – сейчас сюда нельзя.
– Видите, сумочка валяется? – пробормотала я. – Это моя, я уронила, когда выходила. Можно подобрать?
– Ладно, – согласился полицейский.
Я быстро собрала мелочи и осторожно спросила:
– Федорова сейчас тут кричала…
– Она вам кто? – перебил охранник.
– Соседка, – соврала я.
Секьюрити встал.
– Все преступники говорят, что не виноваты. Раз дело до суда дошло, значит, ваша знакомая виновна. Не жалейте ее, лучше подумайте о тех, кого она убила. Сумку взяли? Уходите.
Я вышла в центральный холл и села на скамейку.
Значит, это Гарибальди мстила за Оксану. Она все знала, сама давала племяннице таблетки, рассказала ей про чабрец и другие травы. А потом испугалась наказания и убедила Федорову взять вину на себя. Оксана была для нее практически дочерью, она воспитывала девочку с малолетства, а о Тане стала заботиться, когда та уже училась в институте. Да, Алевтина Валерьевна прекрасно относилась к Федоровой, но собственная свобода оказалась сильнее добрых чувств. И что теперь делать? Никто процесс не остановит, пересмотра дела не затеет. Одна убийца попадет на зону, а вторая, более хитрая, жестокая и не совсем нормальная, останется на воле. Как мне поступить?
Время шло, стрелки часов, висящих на стене, шли по кругу, а я все никак не могла встать, ноги не слушались. Потом сами собой закрылись глаза, мне стало тепло, на плечи будто легло мягкое одеяло…
– Вам плохо? – прогремел над головой чей-то голос.
Я с трудом подняла веки. В холле было пусто, около меня стояла женщина в форме.
– Вам плохо? – повторила она. – Вызвать врача?
– Нет, – пробормотала я. – Который час?
Она глянула на часы.
– Шесть. Суд закрылся. Уходите.