Приведение в кроссовках

Донцова Дарья

– Ну, – сказала Зина, вернувшись, – о чем толковать будем? Уж извините, тут разговаривать придется, в зале ирод пьяный храпит, воняет там! Стошнит с непривычки.

На мой взгляд, в терраске тоже не благоухало благородным парфюмом, но Зиночка, очевидно, принюхалась.

– Это к чаю, – сообщила я, водружая на стол варварское кремово-бисквитно-цукатное великолепие.

– Красота-то какая, – вздохнула Зина, поднимая крышку, – прямо резать жалко.

Но мы все же отхватили от бисквита по куску. Смело пробуя отвратительный светло-желтый напиток, выданный хозяйкой за чай,

я завела беседу.

– Все-таки не каждый день дом покупаешь.

– Ясное дело.

– Хочется побольше узнать о соседях…

– Ну, – начала перечислять Зина, – слева Рыбины, пьяницы горькие, но тихие, не бузят никогда, нажрутся и дрыхнут, словно поленья. Следующая изба Ленки Мелентьевой, одна живет…

Минут десять я слушала совершенно ненужные мне сведения о крестьянах, потом осторожно повернула разговор в другое русло:

– Наталья Филимонова без семьи была?

– Одинокая совсем, – вздохнула Зина, – даже странно, гости к ней не ходили, затворницей жила. В Москву иногда ездила, в парикмахерскую.

Я насторожилась:

– А в какую, не помните? Зина рассмеялась.

– Отлично знаю. “Синий цветок” называется. Наталья Сергеевна один раз меня с собой взяла.

В тот день Зина явилась как обычно убирать и попросила хозяйку:

– Можно, уйду сегодня пораньше? После обеда, завтра отработаю.

– Что у тебя случилось? – поинтересовалась Наталья.

– День рождения у меня сегодня, хотела в Москву съездить, “химию” сделать, – пояснила домработница.

Наталья Сергеевна улыбнулась:

– Поздравляю, я не знала про праздник и подарок не приготовила. Хотя… Вот что, поехали, я тебя в свой салон свезу, мне тоже пора голову в порядок привести.

Когда Зина оказалась в парикмахерской, она обомлела. Вокруг царила немыслимая красота: мрамор, золото, зеркала. Женщина застеснялась своего хоть и парадного, но изрядно поношенного платья, стоптанных туфель и заскорузлых рук. Но мастера приняли ее как самую лучшую клиентку, и Зина ахнула, глянув потом на результат. Целых полгода после этого похода волосы у нее, даже отрастая, сами по себе укладывались в красивую прическу. Так что подарок ко дню рождения она получила замечательный.

– Неужели к ней совсем не приезжали гости?

– Не помню, – покачала головой Зина, – только один раз и были. Дело прошлое, можно и рассказать, в прошлый раз я не решилась.

– Родственники, да? Зина улыбнулась:

– Нет, Наталья Сергеевна очень добрая была, жалостливая. Наши всей деревней к ней бегали, деньги выпрашивали, всегда давала. Уж я ей объясняла: не следует этого делать, на водку ведь потратят, а она только отмахивалась:

– Много не даю, так, ерунду.

Зину подобная позиция хозяйки злила. Домработница хорошо знала, что местные жители в глаза кланяются Филимоновой, улыбаются и льстиво говорят: “Благодетельница вы наша”.

За глаза же крестьяне посмеивались над богачкой, называли ее дурой, идиоткой, не умеющей считать деньги.

Как-то раз Зина пришла на работу и с удивлением увидела во дворе чужую машину. Еще больше она поразилась, обнаружив в доме двух посторонних парней, преспокойно пьющих в столовой кофе. Наталья

Сергеевна собственноручно сделала им яичницу. Около одиннадцати утра юноши засобирались прочь. Филимонова прощалась с ними, как с родными. Впрочем, это неверно. Обняла и поцеловала она одного, темноволосого, прижала к себе и сказала:

– Ну, прощай, большей радости в моей жизни не было, чем встреча с тобой. Но в другой раз не приезжай, обман все, мираж, привидение.

Парни уехали. Удивленная сверх всякой меры Зина поинтересовалась:

– Родственники ваши?

Наталья Сергеевна, в задумчивости стоявшая у окна, пробормотала:

– Призрак приходил, с того света.

– Кто? – изумилась Зина, роняя тряпку. Филимонова вздрогнула и, словно вернувшись откуда-то, сказала:

– Извини, Зина, задумалась я, вот чушь и сказала. Мальчиков этих я совсем не знаю. Постучались вчера вечером, попросились переночевать. Машина у них сломалась.

– И вы впустили? – подскочила Зиночка. – Двух мужиков с улицы? Ну, Наталья Сергеевна, разве так можно?

– Что тут такого, – пожала плечами хозяйка, – милые, интеллигентные люди, не на улице же их оставлять.

– Вдруг бы бандитами оказались, – не успокаивалась домработница, – убить могли, изнасиловать.

– Кому я нужна, – хмыкнула Наталья, – и ведь все в порядке.

– Очень вас прошу, больше так не делайте, – сказала Зиночка, – народ дикий совсем стал, не прежние времена. За рваные носки удавить могут, а у вас всего в доме полно: посуда, безделушки, серебро столовое. Может, и без черных мыслей войдут, да соблазнятся потом, чик-чирик ножичком по горлышку – и приветик.

– Нет, – протянула хозяйка, вновь устремив затуманенный взгляд в окно, – мне Алексей не мог худа сделать, специально пришел, прислал его…

Зина покосилась на Наталью Сергеевну. Как бы у хозяйки от одиночества и бесконечного чтения книг крышу не снесло.

Филимонова оторвалась от окна, вздохнула и сообщила:

– Ты тут прибирайся, а я в парикмахерскую съезжу.

– Вроде все хорошо, – сказала Зина, – вон укладочка какая красивая.

Наталья Сергеевна опять глянула в окно. Зина не утерпела и подошла к подоконнику. Ее страшно заинтриговало необычное поведение работодательницы: ну чего она все время там высматривает? Но за окном не было ничего необычного. Сквозь широко открытые ворота виднелась дорога, упиравшаяся в лес. Было лето, и солнце шпарило вовсю, обогревая мелких птичек, купающихся в пыли. В голубом небе лениво двигались белые подушки облаков, и стояла та особая июньская тишина, которая обещает жаркий, даже душный день.

– Куда исчезает человек после смерти? – неожиданно резко спросила Наталья Сергеевна.

– Так ясное дело, в гроб кладут, – ответила не ожидавшая такого вопроса Зина.

– А потом?

– Душа либо в рай отлетает, либо в ад, – сообщила Зина и перекрестилась.

– Все может случиться, гроза разразится, ударит гром, мы снова будем вдвоем, ты только верь, найду на том свете дверь и с неба к тебе спущусь, ты лишь раствори окно, и станет входом оно… – пробормотала Филимонова.

– Это вы что такое говорите? – оторопела Зина.