Привет от Вернера
Шрифт:
И Вовка начинает с выражением:
– Про меня написано! – смеется Фатима.
– Конечно, про тебя! – важно говорит Вовка. – А ты, Ахмет, вот какое будешь читать...
Вовка листает в книжке, откашливается и начинает:
Вовка сделал ударение на «у».
У нее – глубокий взгляд.Друг на друга натолкнулисьГода два тому назад. Он – кузнец, она – ткачиха,Не спросили, чей и чья...Пронеслись два года тихоПролетарского житья.Льется мирная беседаГоворливым ручейком.Неизменная газетаДруг, товарищ – за чайком.Незатейливо простыеРечи тают в тишине.Вечно гости дорогие —Маркс и Ленин – на стене!– Вот, – говорит Вовка, – это стихотворение будет учить Ахмет... Ясно, Ахмет?
– Ясно, – тихо говорит Ахмет.
– Букварь я опять оставляю, – говорит Вовка, вставая, – если трудно будет, Фатима поможет... Чтобы назавтра знал половину! А Маркса и Ленина я вам принесу! Повесите над кроватью...
ЗАГОВОРЩИКИ
Теперь мы с Вовкой ходим заговорщиками. Все нам завидуют, потому что что-то чувствуют, а что – не могут понять. Мы с Вовкой все время перемигиваемся. И с Фатимой, и с Ахметом мы тоже перемигиваемся. Потому что они тоже с нами в заговоре. А с другими мы не перемигиваемся. Вот им и завидно, что мы с ними не перемигиваемся. Ляпкин Маленький было захотел с нами перемигнуться, он думал, мы так играем. Но мы не стали ему отвечать. Он нам мигает, а мы ему нет!
– Почему ты мне не отмигиваешь? – спросил он меня.
– А что я буду тебе отмигивать? – сказал я.
– Вовке же ты отмигиваешь! – сказал он. – И Вовка тебе отмигивает! Я тоже хочу с вами отмигиваться!
– Когда мы с Юрой перемигиваемся, – поправил его Вовка, – мы имеем на уме одно дело!
– Какое дело? – спросил он.
– Одно! – сказал я и подмигнул Вовке.
– Какое – одно? – спросил Ляпкин.
– Такое! – сказали мы с Вовкой.
– Какое – такое? – не отставал он.
– Некое! – сказал Вовка.
– Не-кое? – переспросил Ляпкин. – А какое? Если не-кое?
Вот балда, правда? Надоел он нам, посмеялись над ним, и хватит!
– А у меня тоже есть на уме одно дело, – сказал он.
– Какое? – спросил я.
– Что мне зайчик заводную машину подарит! – сказал он.
– Какой зайчик?
– Который в лесу живет!
Мы с Вовкой расхохотались. Ляпкин всегда говорит, что ему зайчик что-то подарит. Это его мама ему объяснила, что все игрушки зайчик дарит. Чтоб меньше дарить! Чуть что, она сваливает на зайчика, что зайчику некогда, или еще что-нибудь. Чепуха какая-то! А Ляпкин верит.
– Ну, теперь я вам сказал, какое мое дело, а вы скажите, какое ваше! – сказал он. – И будем отмигиваться!
– Некогда нам с тобой отмигиваться! – махнул рукой Вовка. – Пусть с тобой зайчик отмигивается!
И мы пошли. Он, конечно, заплакал, но что делать? Ведь если мы ему скажем, он сразу своему папочке передаст! А это никак нельзя! Вы же сами понимаете! Вот и приходится молчать. Секрет есть секрет! Потому-то он и секрет, что его никому говорить нельзя.
Секрет
Но все же я рассказал свой секрет. В первый же день вечером я его рассказал маме, и мне сразу стало легче. Теперь этот секрет знали я, мама и Вовка. А когда его трое знают, то он уже не такой тяжелый. Втроем-то тяжести легче носить, чем одному, вы согласны? Когда трое знают секрет, они могут о нем вслух поговорить, конечно шепотом, а не во все горло, но все равно становится легче. Ведь секрет требует, чтобы о нем говорили! Чем больше можно о нем говорить с разными людьми, тем веселей. Вот мы втроем и разговаривали. И нам было весело. И таинственно. Что у нас такой секрет! А потом мы Зусману сказали и Жариковой, и нам стало еще легче. Мы все стали заговорщиками. Теперь нас в заговоре было много человек: я, Вовка, моя мама, Иосиф, Зусман, Жарикова, Фатима и Ахмет. А потом я еще Гизи сказал. Мы с мамой посоветовались и с Вовкой посоветовались и решили, что Гизи сказать можно. Все равно она поедет с нами на дачу к Ване, и Дик поедет на дачу к Ване, это уже дома решили, так почему же Гизи об этом не сказать? Тем более, что с ней можно всюду свободно секретничать, даже в присутствии других людей, в присутствии Ляпкина Маленького например, даже Ляпкина Большого, и они все равно ничего не поймут, потому что с Гизи можно говорить по-немецки! Я и сказал об этом Гизи по-немецки, прямо в присутствии Ляпкина, и он ничего не понял! Теперь нам было очень хорошо, даже прекрасно! Мы постоянно заговаривали о нашем заговоре, когда рядом не было посторонних, а когда были посторонние, мы без конца перемигивались. Это было просто замечательно! Некоторые даже подумали, что мы заболели тиком. Тик – это такая болезнь, когда у человека веко дергается и он постоянно подмигивает, к месту и не к месту. Но у нас никакого тика не было, мы сознательно подмигивали, и всегда подмигивали к месту. Хотя другим это было непонятно. Но такая уж вещь – заговор! Таинственная вещь!
Мы, конечно, не только перемигивались – мы и дело делали! То есть не забывали больного Дика: Вовка его лечил, я и Гизи носили ему еду, а Фатима с ним гуляла. Так что мы Дика не забывали, не думайте, пожалуйста: ведь Дик-то и был причиной всего этого заговора, из-за него все и заварилось. А то ведь можно забыть причину, почему ты подмигиваешь, и продолжать подмигивать просто так, из любви к подмигиванию, забыв о том, почему ты, собственно, стал подмигивать... Но мы не такие люди! «Wir sind echte Verschworer!» Понятно? Это вам говорит великий заговорщик! Если вам не понятно, посмотрите в словаре, в немецко-русском, и вам станет понятной эта фраза великого заговорщика!
ПЕРВАЯ ПРИМЕРКА
Я вошел к Зусману и сразу ему подмигнул. И он мне подмигнул.
– Когда же вы едете на дачу? – спросил он. – Я уже устал от всей этой истории!
– От какой истории?
– От этого заговора!
– Почему вы устали? – удивился я.
– Потому что у нас дома только и разговоров, что об этом! А Вова превратился в какого-то ветеринара! У нас полно лекарств! Они мне отрез испортили!
В комнате действительно пахло лекарствами, как в больнице.