Привет от Вещего Олега

Арбенина Алла

— Нет, отравление, — охотно пояснил Гена, с аппетитом откусывая от горбушки. — Так что зря про него болтали, будто он колдун!

— Колдун не колдун, а глаз у него дурной, — воз–разила Надя. — На что ни посмотрит, о чем ни узнает, все прахом пойдет! А что приключил ось–то?

— Да обрадовался мужик, что свинью продал новому жильцу, и перепил на радостях. А спиртное сама знаешь, какое теперь, Качество–то ни к черту, народ травится направо и налево!

Мне вспомнился известный анекдот, герой которого жаловался, что пять бутылочек водки он выкушал, а шестой отравился — несвежая попалась. А Гена тем временем рассказал весьма занятный сюжет из местной хроники.

Василий Калязин, мужик лет пятидесяти, жил один в домике

поодаль от поселка — на другом берегу Волхова и ближе к лесу. Местные жители его избегали, считая если не колдуном, то обладателем дурного глаза. Во многом поддержанию этой легенды способствовала травма, полученная Василием в молодости на каких–то химических объектах: один его глаз был изуродован и практически не видел, а второй, с радужной оболочкой странного цвета — серо–зеленовато–карего, да еще с крапинками — казался не менее страшным, чем первый. От одиночества он спасался двумя способами собирая разные травы и веточки в лесу, отчего все думали, что он варит колдовские зелья, и разводя скотину — у него всегда были четыре свиньи и стадо гусей. Кроме них и смешного пса совершенно невероятной породы, никаких живых душ Калязин не признавал, а жители поселка старались избегать его общества. Даже участковый Шестопалов не включал усадьбу Василия в свой маршрут при обходе территории.

— А тут появился у него жилец, — рассказывал Гена, — и вроде как молодой парень, из города, это мне все Женька, брательник мой, сказал, он врач в городской больнице, как раз в его дежурство Ваську и привезли. Ну, жил–жил тот парень у него да затеял свининки покушать и купил у Васьки свинью, честь по чести, да еще со всеми потрохами! Даже кровь в мешочек чистый собрал, мол, свезет на мясокомбинат, ему там знакомый колбаски наделает! Остальное разрезал, разделил, как надо: что зажарил, что закоптил, в общем, заготовил надолго. Понятное дело, конечно, в городе–то свежей ветчинки не сделаешь! Сала опять же насолил… А дня три назад вдруг принес какую–то выпивку, то ли портвейн, то ли горилку эту хохлацкую, бутылок пять, не меньше, и стали они с Васькой отмечать что–то. Вот после этого Ваське и заплохело, очнулся уже в больнице,

— Господи, кто ж нашел–то его? Удивилась Надя. — К «ему же никто не ходит отродясь!

— Да сам как–то очухался, нашел телефон, который жилец позабыл у него дома, да и позвонил в больницу, — усмехнулся Гена. — Да так я и поверил, что он забыл, небось, Васька сам его и слямзил по–тихому, у него ж ходка была за воровство в молодости! А потом выяснилось, что он болезнью какой–то страдает, не помню, как называется, но, в общем, ему обязательно чужие мелкие вещи тырить надо.

— Клептомания? — Уточнила я.

— Во–во, — обрадовался Гена. — Вот ему эта клептомания и помогло. Во жизнь–то как поворачивается!

— За что боролись, на то и напоролись, — улыбнулась я. — Только тут наоборот немного получается.

Чуть позже, когда мы с Лизой пили чай в летней кухне, оценивая последние достижения следствия, к нам, осторожно потряхивая рыжими косичками, подсела Мила. Время от времени поглядывая на нас, она ерзала по скамейке, как будто задумала что–то, но никак не решалась спросить.

— Что случилось, Мила? — Полюбопытствовала я. Опять затеяли с Ромой какие–нибудь подпольные действия?

— Нет, — вздохнула та. — Валентин Викторович нам сказал, что теперь, когда мы знаем об ответственности за сокрытие улик, нас ничто не сможет спасти от уголовного преследования. Я о другом думаю. — Она вздохнула еще раз.

— И о чем же это? — Осведомились Лиза.

— Завтра Иванов день, — сказала Мила грустно.

— Ой, точно, надо будет мужа поздравить, что ли, — вспомнила я.

— И всех, кто попадется под руку, облить водой! — Обрадовалась зловредная Лизка.

— А сегодня ночью надо гадать, — продолжала Мила. — Самая правдивая ночь для этого — так в моей книге написано. — Она вытащила на стол

свой фолиант и предъявила нам описание обычаев, принятых на Иванов день. — «Вся нечистая сила в Иванову ночь выходит на землю, в эту ночь принято собирать целебные травы, а девушкам и молодым женщинам — гадать», — прочитала она с выражением и робко посмотрела на нас. — Клава, а тут как раз колдун, оказывается, есть, и рва его дома нет, мы сможем беспрепятственно погадать около его жилища, лучше места не найти — он же не зря это место выбрал для своего обиталища, значит, оно магическое, там всю правду узнаем! Тем более нам придется переправиться через

Волхов, а он в старые времена считался волшебной рекой, и на его берегах жрецы творили свои обряды!

— И что ты думаешь спросить у нечистой силы? Б–р–р! — Лиза передернула плечами.

— Да что угодно! — С азартом произнесла Мила. — Сегодня любые тайны раскрываются! В этом же кет ничего плохого! Ну, сестрички, ну, пожалуйста, ну давайте туда пойдем! — Заныла она почти жалобно. — А иначе я снова займусь расследованием, и пусть меня посадят, на позор всей семье! — Она встряхнула косичками более решительно.

— Клава, давай сходим, — вдруг перешла на ее сторону Лизка. — Когда еще такой случай представится! Что, в конце концов, нам может явиться страшнее какой–нибудь мыши? Никакой нечистой силы в природе не существует! — Закончив отповедь, она оглянулась и на всякий случай перекрестилась.

Естественно, чисто дамская страсть к ворожбе и досрочному выведыванию будущего победила, тем более что домашние довольно спокойно отреагировали на наши намерения искать цветок папоротника и гадать. Ванька, правда, сначала был против нашего похода. Мы его заверили, что далеко в лес уходить не будем, хотя нам, конечно, и интересно было бы посмотреть, как это «деревья переходят с места на место и разговаривают друг с другом». Окончательно его успокоил довод, что волховские русалки заинтересовались бы скорее им, а не нами. В конце концов, он язвительно предупредил нас: «Смотрите там аккуратнее — «Изгоняю бесов, вызываю духов, обуваю лохов», если что — сразу звоните!» — и отпустил. Надя, мельком услышав, что мы собираемся гадать, рассказала известные ей приметы, связанные с днем Ивана Купалы — больше всего нам понравилось поверье о том, что нашедший цветок папоротника обретает способность открывать клады и получать богатство. После заката солнца мы попросили у одного местного жителя лодку, вызнали, как разыскать домик мужика с дурным глазом, потом успешно пересекли реку и направились к уединенной избушке, где маялись в отсутствие хозяина свиньи, гуси и странный пес. В качестве грубой мужской силы на случай встречи с мышью был взят Рома — единственный, кто не строил скептической гримасы при упоминании о гаданиях. Как к этому ни относись, а все–таки интересно.

Путь к дому Калягина был «тернистым» в прямом и переносном смысле — он пролегал через кусты и лужайки с высокой травой, в том числе противными колючками — осотом и чертополохом. Само жилище колдуна было окружено густым кустарником и покосившимся частоколом, поодаль за домом располагались несколько ульев. За забором на лужайке стоял стог сена, накрытый черным толем. Здесь же — пустая развалюха без двери» с проваленной крышей и выломанными из стен досками. Мы с нескрываемым интересом рассматривали избушку из–за зарослей бузины, пока Мила, сверяясь с книгой, высчитывала наиболее удобное место для вызнавания правды. К нашему ужасу, ее выбор пал именно на жутковатый сарай за пределами участка. Мы сначала хотели отказаться, но, подумав, что она, чего доброго, предложит пробраться в сам дом, с неудовольствием поплелись на указанное место, утешая себя мыслью, что у нас хотя бы не будет неприятностей из–за проникновения в чужое жилище. Войдя в сарай, Мила достала пакетик, в котором запасла двенадцать трав и ветку рябины, и стала сооружать на земляном полу нечто вроде костерка.