Привидения являются в полдень

Малышева Анна Витальевна

— Не скажи! — возразила Катя. — Это твой любимый напиток!

— Случайно… — не слушая ее, повторил Дима. — Тогда мне вдруг пришла в голову мысль. Я был уверен, что кошелек — ее, это был точно не твой. Я незаметно подобрал его в носовой платок, открыл, увидел ее фотографию. Снова кинул под стол, незаметно облил коньяком. Кафе стало наполняться. Народу было уже много. Я оказался рядом с какой-то женщиной средних лет. Встал, сделал вид, что очень спешу, вдруг нагибаюсь и говорю: «Кто-то потерял кошелек!» Сказал так тихо, что меня услышала только она. Я попросил ее передать кошелек барменше — пусть она отдаст его тому, кто потерял. Женщина даже не стала говорить, чтобы я сам это сделал, ведь

я уже почти шел к двери. Вот и все. Я был уверен, что Лена вернется, найдет кошелек, захочет его отмыть. Не совать же такую липкую дрянь в сумку! А где она будет его отмывать? В туалете. Выбрал подходящую кабинку, спрятался. Дождался ее. Мне просто повезло, что никого не было. Я был в отчаянии. Мне надо было очень спешить. Я не знал, насколько она осведомлена. И мне сильно не нравилось, что ты общаешься с ними со всеми…

— А Лика?

— Это было не так сложно. И вообще нам пора. — Он нагнулся было, чтобы поднять с пола сумку, но она остановила его вопросом:

— Скажи мне все-таки, почему с Ликой было не так сложно? Шел дождь, верно? Было поздно, место было безлюдное… И было еще кое-что. Твой костюм.

— Мой костюм? — сдавленно спросил он, проверяя целость «молний» на сумке. — А что такое?

— Ты ведь испортил себе костюм, когда ждал ее там, под дождем. А ко мне в агентство явился в сухом костюме, как будто почти не выходил из машины. У тебя ведь два одинаковых костюма, Дима? Тогда мокрый грязный костюм был в твоей машине, в пакете на заднем сиденье. Я помню тот пакет. А теперь пакет лежит у тебя дома. Тебе очень идет этот костюм, Дима. Носи его всегда. Если будет случай, купи себе еще один такой. На всякий случай. На тот случай, если твоя жертва будет очень сильно сопротивляться, как сопротивлялась она. На том костюме, на брюках — следы грязных каблуков-шпилек. Она отбивалась ногами.

— Я забыл его выбросить, — прошептал Дима. — Черт! Где он лежит?

— В твоей квартире, — очень спокойно ответила Катя. — А ты сидишь в аэропорту. Через час улетает твой самолет. Ты можешь опоздать на регистрацию. Предлагаю обмен. Ты мне скажешь, что ты сделал с Алексеем, зачем едешь на Кубу, что ты украл у своего деда на самом деле, а не для виду, зачем тебе нужен был остров. А взамен я поеду к тебе и уничтожу костюм. Ключи от квартиры могу выбросить или выслать тебе почтой — на выбор. И больше я туда никогда не вернусь. И никому не скажу.

— Ты думаешь, этот костюм для меня так важен? — спросил он обеспокоенно.

«Да ведь он до сих пор думает, что я его не выдам! — воскликнула про себя Катя. — Думает, что я его сообщница, что я стану его покрывать… Черт возьми! Он сошел с ума. Никогда никому не доверял, а передо мною колется… А я, дура, молчала до сих пор… Можно было договориться со следователем, чтобы он не отстранял меня от дела! Ведь никому он не рассказал бы того, что рассказывает мне! А прямых улик нет! Только костюм». А Дима поманил ее пальцем, огляделся и быстро, на одном дыхании прошептал ей в лицо:

— Алексей болван, он думал, что его там арестовали полицейские в штатском. А это были просто парни со стороны. Все устроил Ричард. Я его попросил. Я ему нужен, и он мне тоже необходим. Я не знаю, что стало с Алексеем. Он пошел с этими парнями, как покорная овечка. Спрашивай Ричарда, что с ним было дальше. Остров был мне нужен, чтобы кое-что перепрятать… Конечно, я не собирался заниматься там никаким строительством. И жить там не собирался. Там будет склад. А Куба… Тут ты все правильно угадала. Клад, старинные золотые дублоны и прочая хреновина… У деда была карта. Даже не одна. Две — шестнадцатого века, одна — девятнадцатого… Больше никто не располагал сведениями об этом кладе. Затонул испанский галеон. Там их целая куча затонула

когда-то. Некоторые уже подняли, а про этот никто не знал. Дед как-то показал мне карты, все объяснил. Хранил он их в большой изрезанной книге. Он купил их когда-то на дружественной Кубе у одного типа. В виде сувенира. Дед никогда всерьез не воспринимал этот клад, а я воспринимал… Я давно решил поднять его. Там сейчас сформированная мною группа подводников, ждут только моего приезда, чтобы выехать на место и начать работу.

— Ты сумасшедший, — также прошептала Катя. — Никакого клада там нет, а если он и был, то его давно нашли. И ради этого… Ради этого ты убил стольких людей?

Дима поморщился, поглядел на часы, встал.

— Не читай мне мораль, — уже нормальным голосом сказал он. — Я знаю, что делаю. Ты не едешь со мной?

— Нет. А ты уже идешь?

— Да, иначе регистрация кончится… Ну что мне тебе сказать, чтобы ты поехала?! Хочешь — встану на колени? Думаешь, не встану?!

— Думаю, что это не самое большее, на что ты способен, — ответила она, стараясь, чтобы голос не дрожал. «Сейчас он уедет, уедет, и потом его будет трудно найти… Его будет искать Интерпол, а сперва мне нужно убедить следователя, что убивал не Шорох». — Знаешь, купи мне на прощанье кока-колы.

Он удивленно посмотрел на нее, пожал плечами, бросил еще один взгляд на часы и понесся к маленькому кафетерию неподалеку. Катя действовала быстро. Ей нужно было только наклониться, открыть «молнию» на одном из боковых кармашков сумки и выпрямиться. Она сделала все это и была уверена, что Дима ее не видит. Через минуту он появился с банкой кока-колы.

— Бери. — Банка оказалась в ее руке, и неизвестно, что было холодней — рука Кати или кока-кола из холодильника. — Бери и прощай. Ты пожалеешь. Ты пожалеешь и захочешь меня найти. Я сам тебя найду. Скоро. Когда найду галеон. И тогда ты примешь другое решение.

— Я провожу тебя… — Катя поднялась и тоже взглянула на часы. — Я тебя так задержала… Смотри, там уже совсем нет народу.

Они вместе подошли к стойке, у которой шла регистрация на Гавану. Дима поднял руку, слегка согнул и разогнул пальцы. Это значило, что он прощается ненадолго. Потом он поудобнее перехватил сумку, вытащил из кармана пиджака паспорт, декларацию и билет и двинулся к таможеннику в голубой форме. Тот быстро просмотрел билет, заглянул в паспорт, в декларацию… Сумку Дима держал в руке, не опуская ее на пол. Таможенник посмотрел на сумку. У Кати сжалось сердце. Она стояла совсем близко и хорошо слышала, что таможенник говорит Диме. Он сказал:

— В декларации указано, что вы вывозите восемь тысяч долларов?

— Да, — небрежно кивнул Дима. — А что? Могу предъявить деньги.

— Предъявите, пожалуйста.

Дима полез во внутренний карман пиджака и вытащил оттуда белый сложенный конверт. В нем оказалась пачка стодолларовых бумажек. Таможенник оценил пачку на взгляд и сказал:

— А теперь предъявите те, что у вас в сумке.

— У меня ничего нет в сумке, — ответил Дима, несколько смешавшись. Для наглядности он тряхнул сумку в руке. — Можете смотреть!

Таможенник протянул руку и извлек из бокового кармана сперва одну пачку долларов, потом другую — в два раза тоньше. Положил их на стол рядом с компьютером и спокойно спросил:

— Сколько здесь?

— Это не мои… — пробормотал Дима. — Откуда они?

Катя сделала несколько шагов назад и почти бегом кинулась прочь. Бежала она к телефонам. В голове у нее вертелось: «Сейчас его задержат на три часа для составления протокола. Потом могут отпустить, чтобы он катил куда хочет, а по его возвращении заставят заплатить штраф. Но может быть и по-другому. Его могут никуда не отпустить. Сумма крупная. Вляпался!»