Привидения
Шрифт:
Йоун поблагодарил его за это, но сказал, что всё равно продолжит путь, и снова попросил совета. Пробст сказал, что не может ничего придумать, и повторил своё предложение, а Йоун ни в какую. Он попросил пробста подержать сокровища у себя, пока он не придёт за ними, или же взять их насовсем, попрощался с ним и пошёл своей дорогой.
Дочери пробста Йоун понравился, и она смотрела ему вслед. Когда Йоун вышел за тун, она увидела, что он повалился на землю и уснул, ведь он очень устал и хотел спать. Заметив, что он заснул, она подбежала к нему и закричала ему в ухо.
Он вздрогнул, вскочил и сказал: «Ой, что это?»
Она отвечает: «А вот это и значит — испугаться. Иди к нам домой и прими предложение отца!»
Он поверил ей, пошёл в дом и поселился там. Вскоре он женился на дочери пробста и построил себе дом рядом с хутором тестя. Потом он забрал свои деньги у пастора с Аурнеса и стал богачом. Говорят, с тех пор он уже не был таким бесстрашным, как прежде.
На этом кончается рассказ о Йоуне Бесстрашном.
9. СТРАСТИ ПОКОЙНЫХ
Дьякон с Тёмной реки
(J'on 'Arnason, 1956–1961, I)
В старину на Тёмной реке в Эйафьорде был дьякон. Как его звали, мы не знаем. У него была возлюбленная по имени Гвюдрун. Жила она, как утверждают некоторые, на хуторе Байисау (Поворот у реки) на другом берегу Хёргау (Капищной реки) в услужении у тамошнего священника. У дьякона был белогривый конь, на котором он обычно ездил. Коня звали Факси. Однажды незадолго до Рождества дьякон отправился в Байисау, чтобы пригласить Гвюдрун к себе на праздник, и обещал встретить её в условленное время в сочельник и проводить до места. Перед этим несколько дней был снег и мороз, реки замёрзли. А в день, когда дьякон приехал в Байисау,
На следующее утро крестьянин на Тувнаветлире (Бугристых Полях) проснулся и увидел у себя на лугу коня в полной сбруе, как ему показалось — дьяконова Факси. Он почуял неладное: накануне он заметил, как дьякон проезжал мимо, но не видел, чтобы он ехал обратно. Он сразу смекнул, в чём дело, и отправился на луг. И точно, это и впрямь был Факси, промокший до нитки и весь в ссадинах и ушибах. Потом этот крестьянин спустился к реке и дошёл по берегу до мыса под названием Тувнаватланес. И там он обнаружил тело дьякона: его прибило к берегу в передней части мыса. Крестьянин поехал в Тёмную реку, чтобы сообщить об этом. Когда дьякона нашли, его затылок был проломлен льдиной. Его отвезли в Тёмную реку и за неделю до Рождества похоронили.
С того дня, как дьякон уехал из Байисау, и до рождественского сочельника между Байисау и Тёмной рекой не было никакого сообщения из-за разлива реки, и печальную новость так никто и не узнал. Но к сочельнику погода улучшилась, ночью накануне вода в реке спала, и Гвюдрун не терпелось отправиться на праздник в Тёмную реку. Под вечер она начала наряжаться и вдруг услышала стук в дверь. Другая женщина, которая жила с ней, пошла открывать, но никого не увидела: на улице было и не темно, и не светло, месяц то прятался за тучами, то опять выглядывал. Когда она вернулась и сказала, что никого не увидела, Гвюдрун ответила: «Это за мной; наверное, мне пора». Она уже была полностью одета, ей оставалось только накинуть плащ. Она взяла плащ, в один рукав просунула руку, а другой набросила на плечо и придерживала рукой. Выйдя из дому, она увидела, что у дверей стоит Факси, а при нём человек, как ей показалось — дьякон. Что они сказали друг другу и сказали ли вообще, мы не знаем. Дьякон посадил Гвюдрун на коня, а сам сел впереди неё. Так они некоторое время ехали молча. И вот они добрались до Хёргау, а у её берегов был лёд. Конь споткнулся о льдину, шляпа дьякона съехала на лоб, и перед Гвюдрун блеснул голый череп. В тот же миг месяц выглянул из-за тучи. Тогда дьякон сказал:
Светит месяц. Скачет мертвец. Видишь белое пятно На затылке, — Гарун, Гарун? [44]Но она оробела и ничего не ответила. По другим рассказам, Гвюдрун приподняла его шляпу с затылка и увидела череп. Тогда она будто бы сказала: «Что есть, то и вижу». Как они ехали и о чём говорили — неизвестно, но вот они добрались до Тёмной реки и спешились у кладбищенских ворот. Тогда он обратился к Гвюдрун с такими словами:
44
Призрак употребляет такую нестандартную форму от имени «Гвюдрун» по следующей причине: первый компонент этого имени созвучен слову «Gud» (Бог), а существо, принадлежащее миру нечисти, не может произнести имя Бога. На самом деле осмысление этого имени, да и других исландских имен с аналогичным первым компонентом, как имеющих отношение к Богу, — позднейшая народная этимология; в действительности имя «Gudr'un» этимологизируется так: первый компонент «gud» — «gunnr» — «битва»; второй компонент «r'un» — «женщина» (поэтический синоним).
Сказав это, он увёл коня, а она заглянула на кладбище. Там она увидела раскрытую могилу и сильно испугалась, но не растерялась и дёрнула за верёвку колокола в кладбищенских воротах. В тот же миг её схватили сзади, и ей повезло, что она не успела надеть второй рукав плаща: его так сильно рванули, что швы на плече лопнули, и на ней остался только тот рукав, который она успела надеть. Дьякон с обрывком плаща в руках рухнул в открытую могилу, и с обеих сторон его завалило землёй, только его и видали. А Гвюдрун всё звонила и звонила в колокол, пока хуторяне с Тёмной реки не пришли и не отвели её к себе домой: она так напугалась, что не смела ни уйти сама, ни прекратить звонить; она догадалась, что дьякон встал из могилы, хотя ей никто и не рассказывал, что он погиб. А потом она и сама убедилась в этом, поговорив с жителями Тёмной реки; они рассказали ей всё о гибели дьякона, а она им о своей ночной поездке. В ту же ночь, когда все легли в постель и погасили свет, дьякон опять пришёл к Гвюдрун, перебудил хуторян, и никто в ту ночь не сомкнул глаз. После этого Гвюдрун целых полмесяца нельзя было оставлять одну, каждую ночь кто-нибудь должен был сторожить её. Говорят, священнику приходилось сидеть у неё в изголовье и читать Псалтырь. Потом с запада, из Скагафьорда, привезли колдуна. Приехав на хутор, он велел выкопать за лугом большой камень и откатить его в низину. Вечером, с наступлением темноты, приходит дьякон и хочет пробраться в дом, но колдун оттесняет его в низину и читает заговоры и заклятия, пока мертвец не проваливается в землю. Потом колдун завалил его камнем, и под ним дьякон покоится по сей день. После этого ночные визиты в Тёмной реке прекратились, и Гвюдрун начала поправляться. Через некоторое время она вернулась домой в Байисау, но говорят, она уже никогда не была такой, как прежде.
Привидение из Фейкисхоулара
(J'on 'Arnason, 1956–1961, I)
На хуторе Фейкисхоуларе, близ Квальсау (Китовой реки), на Хрутафьорде, в старину была при церкви большая усадьба. Когда случилась эта история, там жил богатый и образованный бонд. У него была одна дочь на выданье, богатая невеста. В услужении у него жил молодой человек, очень способный, и ходили слухи, что он влюблён в хозяйскую дочь, — а она его не замечала. Как-то осенью из Квальсау в море отправился корабль на рыбную ловлю, и этот парень нанялся туда матросом. Причаливая, корабль разбился, и погибли двое матросов, в том числе и он. Море выкинуло их тела на берег, и их похоронили при церкви в Фейкисхоуларе. После этого в Фейкисхоулар стал ходить призрак того человека. Особенно часто на его ночные визиты жаловалась хозяйская дочь. Следующей весной хозяева Фейкисхоулара уехали на свадьбу в Битру, и на хуторе осталось мало народу. Нанятая незадолго до этого работница в хорошую погоду по ночам следила, чтобы овцы не забрели на тун. Хозяйская дочь хотела посторожить вместе с ней, но не смогла: её одолел сон, и она легла в кровать. Работница отогнала овец от туна, а потом пошла к церкви и забралась на крышу, потому что оттуда весь тун был хорошо виден. В руках она держала спицы и клубок ниток. Когда девушка влезла на стену церкви, она присела, и её взгляд упал на кладбище. И тут она видит: одна могила рядом с церковью открыта. Работница подумала: «Вот это новость!» — а поскольку она была смекалиста, то сообразила, что нужно сделать: привязала свой клубок за ниточку и спустила его в эту могилу, чтобы потом вытянуть обратно, когда ей вздумается. Она просидела там некоторое время, — и вот из дома на хуторе выходит человек, приближается к открытой могиле, не глядя на девушку, и собирается упасть в яму. Но тут он видит клубок и останавливается, смотрит на девушку и просит её вытянуть свой клубок. Она отвечает: «Нет! — и прибавляет: — Мне ещё надо с тобой поговорить». Он ласково упрашивает её, но ответ всё тот же. Наконец он согласился. Она твёрдо сказала, что не пустит его обратно в могилу, если он сперва не объяснит ей, кто он и за чем ходил. Он отвечает: «Делать нечего, придётся уступить тебе. — И рассказывает: — Я тот самый юноша, который этой осенью утонул в Китовой реке. При жизни я был влюблён в дочь здешнего хозяина и хотел делить с ней ложе, но она меня отвергла. Когда я умер, я часто ходил к ней, но только сегодня мне удалось осуществить своё желание, потому что она была дома одна. Она понесёт от меня дитя и родит сына, а сама умрёт при родах. Её сына воспитают дедушка с бабушкой, и он будет внешне во всём походить на меня. Ему легко дадутся науки. Дедушка пошлёт его учиться. В двадцать лет его рукоположат в священники, и свою первую мессу он отслужит здесь,
Сольвейг с хутора Миклабайр
(J'on 'Arnason, 1956–1961, I)
Одна девушка — её звали Сольвейг — служила у преподобного Одда Гисласона на хуторе Миклабайр. Пастор к тому времени ещё не успел жениться вторично, а может, недавно овдовел, — это неизвестно, известно лишь то, что девушка влюбилась в него и очень хотела стать его женой, а он ей отказал. От этого девушка повредилась рассудком и всё время выискивала возможность порешить себя. По ночам рядом с ней спала женщина по имени Гвюдлёйг Бьёрнсдоттир, сестра преподобного Снорри с горы Хусафетль [45] ; она следила, чтобы та не наложила на себя руки, а днём за ней присматривали все домочадцы. Но однажды вечером в сумерках Сольвейг удалось улизнуть из дому и забраться в разрушенный сарай на туне. У священника был работник по имени Торстейнн. Он был расторопным и бесшабашным. Он заметил, как Сольвейг выбежала из дому, и направился следом за ней. Но она опередила его и, когда он вошёл в сарай, уже успела перерезать себе горло. Говорят, едва Торстейнн увидел, как из её горла потоком хлещет кровь, у него вырвались слова: «Вот дьявол её и прибрал». Эти слова Сольвейг оставила без внимания, но зато, насколько он понял, попросила его передать пастору, чтобы тот похоронил её на кладбище. После этого она истекла кровью и умерла. Дома Торстейнн рассказал, что произошло, и передал пастору её просьбу. Пастор испросил разрешения на это у своего начальства, но ему не позволили хоронить самоубийцу на кладбище. Пока это длилось, гроб с телом Сольвейг стоял в доме. А в ночь после того, как пастор получил отказ, ему приснилось, что Сольвейг подошла к нему и сказала: «Если ты не хочешь дать мне покой в освящённой земле, то и самому тебе там не лежать!» И она умчалась прочь, а её лицо было искажено от ярости. После этого тело Сольвейг зарыли за кладбищенской оградой, без отпевания. А через некоторое время она принялась преследовать преподобного Одда, когда он один ехал, например, служить мессу на хутор Сильврунарстадир или куда-нибудь ещё. Эта весть разнеслась по всей округе, и каждый вменял себе в обязанность провожать его до дому, особенно если время было позднее или у него не оказывалось своих спутников. Однажды преподобный Одд поехал на мессу в Сильврунарстадир — или, по другим рассказам, в Видиветлир — и не возвращался допоздна. Домочадцы не беспокоились о нём: они знали, что, если пастор задержится до ночи, его всегда кто-нибудь проводит. Так было и в тот раз: пастора проводили до самого туна в Миклабайре. Обычно провожатый не оставлял его, пока их не встречали домочадцы. А в тот раз пастор сказал, что не надо сопровождать его дальше, он сам благополучно дойдёт до дому, — и провожатый оставил его, как потом рассказывал сам. Под вечер, пока ещё никто не лёг спать, жители Миклабайра услышали, что кто-то постучался в двери, но, так как стук показался им необычным, они не пошли открывать. [46] Потом они услышали, как кто-то очень быстро вошёл в бадстову, но не успел вошедший сказать «Бог в помощь!», как его оттащили назад, словно кто-то схватил его сзади за плечи или за ноги. К тому же людям послышался какой-то шум. Когда наконец все вышли во двор, то увидели, что конь пастора стоит там, а хлыст и рукавицы заткнуты под седло. Тогда все сильно обеспокоились, потому что поняли, что пастор приехал домой, а сейчас вдруг исчез. Они пустились на поиски, расспрашивали о нём на всех хуторах, куда он мог заехать, и узнали, что под вечер пастора проводили до двора, а дальше он сам отказался от сопровождения. Тогда все люди собрались и разыскивали его много дней подряд. Но всё напрасно. Поиски прекратили, и большинство посчитало, что Сольвейг исполнила свою угрозу и устроила так, чтобы ему не привелось лежать на кладбище, скорее всего, она утащила его с собой в свою могилу, однако там не искали. Все отчаялись, но Торстейнн, работник пастора, решил не сдаваться до тех пор, пока не выяснит, что же стало с хозяином. Этот Торстейнн спал как раз напротив той женщины, которая прежде спала рядом с Сольвейг, а эта женщина была умной, а кроме того, она была духовидица. И вот однажды вечером Торстейнн собирает одежду и другие вещи, оставшиеся после пастора, кладёт их себе под голову, чтобы посмотреть, приснится ли ему пастор, и при этом просит Гвюдлёйг саму не спать, а его не будить, даже если он будет метаться во сне, но внимательно следить, что произойдёт. При этом он не погасил у себя свечу. Оба легли в свои постели. Гвюдлёйг заметила, что Торстейнн полночи никак не мог заснуть, но потом сон одолел его. И тут она видит, что к нему вскоре пришла Сольвейг и в руке она что-то держала, — Гвюдлёйг толком не разглядела, что именно. Она вошла в комнату, приблизилась к кровати Торстейнна, склонилась над ним, и тут Гвюдлёйг видит, что она нацеливается Торстейнну на шею, будто хочет перерезать ему горло. Тогда Торстейнн забился и заметался во сне. Гвюдлёйг решила положить этому конец, подошла к кровати Торстейнна и разбудила его. Призрак Сольвейг не смог вынести её взгляда и отступил. Тут Гвюдлёйг видит: на шее у Торстейнна, в том месте, куда метила Сольвейг, красный след. Потом она спрашивает Торстейнна, что ему приснилось. Он ответил, что Сольвейг пришла к нему и сказала, что он зря старается: ему, мол, никогда не узнать, что стало с преподобным Оддом. При этом она схватила его и собиралась перерезать ему горло большим резаком, и, даже проснувшись, он всё чувствует боль. После этого Торстейнн оставил свои намерения узнать, куда исчез пастор. Больше Сольвейг не приходила. Но преподобный Гисли, который потом был священником в Рейнистадире (1829–1851), сын преподобного Одда, рассказывал, будто в первую ночь, когда он спал со своей женой, Сольвейг нападала на него и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы отбиться от неё, а ведь он был человеком недюжинной силы, как и его отец. Других рассказов о Сольвейг нет.
45
О Снорри с Хусафетль см. примечание к одноименной быличке.
46
Широко распространённая в Исландии до Новейшего времени вера в нечистую силу нередко приводила к тому, что жители хуторов из страха перед визитами призраков не открывали дверь на стук. Тот, кто просился войти, должен был особым образом дать знать, что он человек, а не представитель нечисти: либо постучать в дверь условным стуком (обычно три раза), либо постучаться не во входную дверь, а в окно и сказать при этом: «Бог в помощь!»
«Померк былой румянец…»
(J'on 'Arnason, 1956–1961, I)
Однажды возле пасторской усадьбы зарывали покойника, и могилу копали работники пастора. У пастора была одна служанка, молодая и не робкого десятка. Она пришла на кладбище, когда вырыли уже глубокую яму. Когда она приблизилась к могильщикам, они достали одну кость. Это была бедренная кость огромного размера. Девушка увидела эту кость, ощупала её и говорит: «Наверное, с ним приятно было целоваться, пока он был жив!» После этого она положила кость на землю и ушла. День идёт своим чередом, вечереет, становится совсем темно, и зажигают свет. Тут пастор хватился одной книги, которую забыл на алтаре в церкви. И он просит эту самую девушку сходить за книгой, так как все знали, что она совсем не боялась темноты. Девушка согласилась, входит в церковь, берёт с алтаря книгу и идёт обратно к выходу. Уже у самого выхода из церкви она видит: на угловой скамье с северной стороны сидит огромный мужик с большой бородой, обращается к ней и произносит такие стихи: