Прививка против приключений
Шрифт:
Как раз в это мгновение он перешагнул порог гостиной и остановился, пораженный:
— Якорь мне в корму!
— Герр Готт! — послышался в ответ чей-то изумленный возглас. — Это нефероятно! Неушель это ви?
Мы с Пашей переглянулись.
Сюрпризы продолжались.
Это был тот самый немецкий турист, встреченный нами на острове Пасхи и затем — в Австралии!
Глава 24
— Встать! Суд идет!
Задвигались стулья. Обитая красной кожей дверь открылась, пропуская дородного судью в темной мантии. Разместившись в высоком кресле, он поправил очки на носу и обвел зал внимательным взглядом серых глаз.
— Прошу садиться, — сказал он. — Слушается дело…
И Пашка, и я были в зале — Милленкемп позаботился об этом. Я так разволновался, что большую часть речи пропустил мимо ушей и взял себя в руки, только когда дело дошло непосредственно до слушания.
Игорь, Коля, Витя и Олег сидели рядком за невысоким ограждением для подсудимых. Справа и слева стояли два полисмена. Обвинение представлял плотно сбитый лысоватый субъект в светлом костюме-тройке и в очках. Было ему лет сорок — сорок пять, и звали его Абрахам Фостер.
Защита опаздывала. Нервничая, я взглянул на часы. Прошло минут, наверное, пять, прежде чем дверь распахнулась и вошел Гарри Милленкемп.
— Адвокат Милленкемп прибыл, — объявил судья. — Есть какие-нибудь препятствия, которые мешают нам приступить к разбирательству?
— Нет, ваша честь, — покачал головой адвокат.
— Слово предоставляется обвинителю, — сказал судья.
Фостер встал из-за стола, одернул на себе пиджак, вышел и повернулся лицом к залу. Присяжные и зрители затихли.
— Я утверждаю, — сказал он, — что господин, называющий себя «капитан Гурей», и трое его сообщников в четверг, двадцатого февраля сего года попытались угрозами и вымогательством добиться от инспектора полиции Уолтера Де Билла права бесплатно брать продукты в местной лавке, а когда им ответили отказом, искусственно вызвали снегопад и, забрав продукты, удалились, после чего совершили еще одно преступление, оказав сопротивление полицейским, которые прибыли, чтобы задержать их.
— Что говорит на это ответчик?
— Они невиновны, — безапелляционно заявил Милленкемп.
Зал возбужденно загудел, и судья дважды стукнул молотком, призывая к порядку.
— Прошу господина Фостера продолжать.
Прокурор сложил руки за спиной и стал ходить взад-вперед.
— С чисто юридической точки зрения, — начал он, — мы имеем дело с простым случаем хулиганства и вымогательства, если бы не одно «но»…
— Минуточку, — Милленкемп поднял руку. — Вопрос, ваша честь. Когда выносилось постановление о взятии под стражу, ни я, ни другой адвокат при этом не присутствовали. Господину Гурею говорилось тогда, что он имеет право
— Он сказал, что это не имеет значения, — отпарировал Фостер.
— Прошу занести в протокол мой протест, что взятие под стражу было незаконным, — удовлетворенно закончил Милленкемп.
— Принято, — кивнул судья и повернулся к Фостеру. — Продолжайте.
— Итак, давайте же разберемся, что произошло двадцатого февраля и почему…
Изложение дела заняло без малого пятнадцать минут. Милленкемп перебил прокурора только дважды — первый раз, когда Фостер заявил, что за продукты не было заплачено (он напомнил о жемчуге), и второй раз, когда Игоря и всех нас обозвали спятившими самозванцами.
Фостер признал, что при задержании не были соблюдены некоторые юридические формальности, но подчеркнул, что технически это не играло никакой роли. Все начали посматривать на часы, но, видимо, прокурор не любил перерывов и поспешил вызвать своего первого свидетеля — младшего сержанта Уолтера Де Билла. Допрос продолжался недолго и в основном подтвердил все вышесказанное.
— Когда вы поняли, что речь идет о вымогательстве? — спросил судья.
Де Билл задумался.
— Пожалуй, когда они явились после снегопада. До этого я был склонен расценивать все происходящее как неудачную шутку.
— И вы разрешили им взять продукты?
— Ситуация была критическая — мела метель… Еще немного, и люди могли бы замерзнуть.
— Есть вопросы у защиты?
Милленкемп поднял голову.
— Мистер Де Билл, — сказал он. — Можете ли вы сказать, что обвиняемый применил силу или оружие, чтобы угрожать вашей жизни или здоровью с целью добыть продукты?
— Нет.
— Был ли он груб? Нахален?
Свидетель покачал головой.
— Скорее, наоборот: он был подчеркнуто вежлив и корректен. Но сказал при этом, что я пожалею о своих словах.
— Что же заставило вас отказать ему?
— Это не в моей компетенции, — развел руками тот. — Если кто-то хочет что-то купить, он идет в магазин, а не в полицейский участок, и уж тем более не выдает себя за губернатора.
— Вопросов больше не имею, — кивнул Милленкемп и записал что-то в свой блокнот.
— Плохо дело, — шепнул мне на ухо Паша.
— Не гони коней, — шепнул я в ответ. — Еще не вечер.
Фостер пригласил следующего свидетеля. Им оказался продавец из магазина, где Игорь взял провизию, некий Дерек Шульман.
— Вы встречались раньше с обвиняемым? — спросил прокурор.
— Никогда, — заявил тот. — Деревня-то у нас маленькая, все наперечет. Может, где в других местах и виделись, да разве же все упомнишь…
— Это они приходили в магазин двадцатого февраля?
— Были, как же, — кивнул тот. — Продукты требовали. Только я не дал — денег у них не было. Лавка у меня маленькая, я сам и продавец, и хозяин, чего уж. Жена-то моя, значит, в город уехала к сестре, так вот, и говорит, значит, никому, мол, в долг ни-ни!