Приворот. Обреченная

Изфри Ирмина

С трудом сглотнув комок нервов, скопившийся в горле, осторожно, словно боясь спугнуть посетителя вышла за порог.

— Привет — Наталья утонула в океане вины, плещущейся в глазах Туманова. — Наташа — позвал обреченно, вопросительно вглядываясь в ее лицо — я вернулся. Пустишь?

Туманова боролась с желанием развернуть мужчину на пороге, и с потребностью выслушать его, высказаться самой, постараться понять, как такое произошло?

Рома растянул губы в горькой усмешке, вытащил руку из-за спины и протянул ей скромный букетик розовых роз. Очень похожий на

тот, который он подарил ей при первой встрече.

Преодолев внутреннее сопротивление, все же потянулась и взяла презент. Кроме злости сейчас ничего не испытывала, внутри просто разыгралась буря, которая ждала момента выйти наружу. Направила укоризненный взгляд на мужа и снова окунулась в темный кающийся омут, электрический разряд пробежал по позвоночнику.

— Ей ты тоже такие скромные букеты дарил?

— Ни разу — потупив взгляд прошелестел Роман. — Я ей вообще ничего не дарил.

— Ну проходи, нам все равно нужно поговорить. Спокойно.

***

— Наташка, Ромка — Аня Титова радостно встречала гостей — а Вовка сказал, что вы не сможете приехать.

— Мы избавились от всех проблем и выбрались к вам — улыбаясь говорил Роман, придерживая Наташу за талию, стоя на пороге дачного домика Титовых.

— Вот и молодцы — хвалила их пару хозяйка — сегодня, как никогда тепло, давайте, пока солнце греет, на улице расположимся.

— Да конечно — тут же согласилась Наташа, стараясь избежать объятий мужа, выскальзывая из его рук. — Чем тебе помочь?

Вот что такое счастье! Туманов не мог надышаться воздухом рядом с женой. Наташа вредничала, капризно поджимала губки, но уже не так кипятилась, как вчера вечером во время разговора на кухне.

— Ты совсем вернулся или за вещами? — вставляя цветы в вазу спросила она, бросая на него разъяренный взгляд.

— Совсем — смотря из-под бровей, Рома сидя на диванчике наблюдал за нервными, резкими движениями жены.

Видя, как Наташа борется с подступающими слезами, в груди защемило, сердце ухнуло вниз. Туманов ощущал себя последним уродом, сделавшим больно своей девочке.

Наталья замолчала, зажмурив глаза, запрокинула голову кверху, тяжело и часто дыша прижала ладони к груди. Ему тоже больно, а от вида, заламывающей в отчаянии руки, жены, становилось еще больнее. Хотелось подбежать, зажать в объятиях и осушить поцелуями мокрые дорожки на ее щеках.

— Как мне с этим жить Рома? — распахнула мокрые ресницы, и вонзила в него острый, обвиняющий взгляд. — Никогда в жизни — обхватила себя руками, будто замерзла — слышишь? Никогда в жизни я не испытывала ничего больнее, чем твоё предательство.

Романа самого пробрал озноб, видеть страдания жены выше его сил.

— Я ошибался, Наташ, — с трудом выдавливал из себя слова, его тоже накрывало, горло стянуло, — я мудак, я последняя тварь. Но я понял, что дороже тебя, Данила и Вадьки у меня никого нет. И ни хочу никого другого.

— Ты обманывал меня, долго, Рома, больше полугода. — Разрывая ему сердце кричала, захлебываясь слезами, супруга — можно ли верить после такого?

— Я получил хороший урок.

— Рома, —

стоя у стены, дрожа от нервного напряжения, шатенка смотрела на него с разочарованием — ваши встречи неизбежны — с напором, громко выговаривала ему — вы работаете вместе. Вдруг ты снова воспылаешь к ней любовью?

— Ты знаешь, — Туманов сжал пальцы рук в замок — мы как — то раньше не пересекались. Я просто не буду ходить в те места, где мы сможем встретиться.

— Увольняйся — Наташа вглядывалась в его глаза — я не смогу спокойно существовать, зная, что она рядом с тобой. — В глазах Тумановой сверкнула ревность.

— И куда я пойду работать? Сама знаешь, наш город только на заводе и держится.

— Не знаю. — Выдохнула шатенка. — Надо было об этом раньше думать, когда лез на чужую жену.

— Ты права, любимая, во всем. Я все сделаю, что в моих силах, чтобы ты забыла о ней. Но увольняться не выход.

— А где этот выход, Туманов? — Наташа снова кричала, выпуская свою боль на свободу. — Ты все похерил, наплевал на меня и просто ушел, даже не объяснившись.

— Прости меня — Рома подскочил к прислонившейся к кухонному гарнитуру жене, крепко обнял, прижал к себе, зарылся ладонями в ее волосах. Запах, дурманящий, только ее, как же он мог променять свою единственную женщину на другую. Сейчас в нем билось столько эмоций, но ни одна из них не походила на те, которые он испытывал с Минченко. Натуральные, живые, душащие своей яркостью и болезненными ощущениями, он понимал, только с Наташей он настоящий, только она, вызывает в нем все грани чувственности.

— Чего тебе не хватало? — уткнувшись носом в его торс, сорванным голосом, тихо спросила Наташа.

— Всего хватало, просто я дурак.

— Я и подумать не могла, что у тебя другая, ведь у нас все было, и секс… Как представлю, что ты приходил в нашу постель после нее, — всхлипнув оттолкнула Романа — жить не хочется.

— Прости меня. Прости — обхватил ладонями лицо супруги, прошелся мелкими поцелуями по ее щекам — я клянусь, я больше никогда не предам тебя, я все понял, мне невыносимо без вас.

— Иди помойся — агрессивно прорычала сквозь зубы Наталья — не смей ко мне прикасаться, после нее.

— Иду — Роман поднял ладони сдаваясь, он готов исполнять все приказания своей королевы, лишь бы она забыла его прегрешения, и помиловала.

На душе полегчало, жене тяжело его простить, главное, что Наталья подпустила его ближе. Согласилась вместе с ним уехать загород, отдохнуть, забыть на время об их проблеме.

Исподтишка посматривал на расставляющую приборы на столе Наталью, и в который раз убеждался, что она самая — самая. Её большие оливковые глаза с пронзительным взглядом, капризно вздернутый носик, милая открытая улыбка не могли оставить его равнодушным ни тогда, ни сейчас. Дурак, какой он дурак, только от мысли, что мог остаться без нее, внутри все стянуло судорогой. Если бы она вчера его выгнала, он бы просто умер от горя. Пусть лучше Роман до конца своих дней проспит на неудобном диване в зале, чем будет лишен возможности каждый день видеть ЕЁ.