Приворотное зелье на единственную
Шрифт:
Портрет княгини Ольги убрали, он несколько месяцев лежал в кладовке, пока в очередной раз ночью не упал с полки со страшным грохотом. "Сам упал! - сердито сказала Люба мужу.
– Опять! Ты представляешь? Сам. И ночью! Прямо полтергейст какой-то! Этот портрет надо убрать из дома. Он меня не любит. Я его боюсь уже. Ну, на стене его прикрепили плохо, может быть. Поэтому он и упал. Но в кладовке портрет лежал на полке. Что его оттуда свалило?" Михаил засмеялся и обещал заняться портретом. А кот Буржуй уже несколько дней сидел в кресле и без конца облизывал припухшую лапу. Он не мог сказать хозяйке, почему у него болит лапа. А так больно,
Конечно, это не дело, что такой дорогой портрет пылился в темном маленьком помещении. И с обоюдного согласия супругов картину продали. Полотно купил Орлов Валентин, у которого были с Годеоновым совместные дела.
Работы художника Симонова всегда были очень дорогими. Но Михаил никогда не хотел, чтобы в его доме было что-то от Облонских. Да и Люба упорно твердила, что на портрете не её мать, что отец утверждал, что это сестра матери. Этим ребусом, в конце концов, занялся Годеонов. И когда он выяснил, что девочка Люба не рождалась в П-ве, ни в одном из роддомов не было соответствующих документов, Люба сама во всем призналась.
– - Не надо было ворошить прошлое, - сказала она Родиону Прокопьевичу.
– Я и так все знаю. Давно. Да, Ольга Кубикова работала в семье Облонских, но я ей не родная дочь. Меня родила старшая сестра мамы, Любой её звали. Как и меня. Она умерла родами. А мой приемный папа, Андрей Кубиков, как узнал это, приказал маме взять меня. Он очень любил меня. Роднее человека не было. Я точно знаю, что моя родная мама Любовь Арсеньева никогда не работала у покойного Эдуарда Облонского, даже не видела его. Она вообще жила в З-жье, я там родилась. Хотя во всех моих документах написано, что я родилась в П-ве. Эти документы появились после удочерения. А приемная моя мать Ольга была бесплодна. Но папа её очень любил, все прощал...
Годеонов смотрел на Любу и не знал: верить или нет.
– - Правду говорит Люба, - вдруг тихо сказала Лиза, не спуская глаз с трех маленьких девочек, которым недавно исполнилось уже по три годика.
– Я помню, как плакала её мать, Ольга, приходя к нашей бабе Нюше, просила травок дать от бесплодия. Уж очень ей хотелось родить своих деток. Врачи ничем не могли помочь. А бабушка ответила: мол, сама виновата, сделала аборт от Эдуарда, расплачивайся за это.
– - ...Так у Облонских одни ненормальные рождаются, - оправдывалась Ольга.
– Зачем еще одну Снежену пускать на Божий свет?
– - Так не одна Снежена есть у Эдуарда, есть и нормальные дети, - ответила баба Нюша.
– Ведь сама помогаешь скрывать дочь Эдуарда и Степаниды от всевидящего Геры.
– - Откуда ты все знаешь? - насторожилась Ольга.
– - Так это я дала совет Эдуарду - родить здорового наследника. Степанида его по-настоящему любила, жалела...
– ответила мудрая женщина.
– - И ты все знала и молчала?
– спросил Годеонов жену.
– - Это не моя тайна, - ответила твердо Лиза.
– Я тогда случайно подслушала. А бабушка отличалась умением молчать. И меня научила уважать чужие тайны. Может, поэтому и шли к ней со своей бедой люди.
Годеонов подумал:
– - Лиза тоже умеет хранить тайны, как и баба Нюша. Повезло мне с женой. С моей царицей Лизаветой.
– - Люба, а кто твой отец?
– спросил Михаил...
– - Отцом мне был Андрей Кубиков. Лучшего и не надо.
– - Я про биологического отца.
– -
– - А может, что говорила Ольга, - не отступал Годеонов.
– - Говорила. Моя мама, родная мама, по словам её сестры, была женщина строгая, уже немолодая, когда родила меня. Мама все недоумевала, с кем она могла сойтись. Никто не предъявил на меня права после её смерти. Я знаю о ней одно лишь: она в з-жском филиале "Империи" была главным экономистом...
– - У нас новый экономист родом из З-жья, - сказал Михаил.
– Может, чего знает. Надо спросить.
– - Не надо, - тихо ответил Годеонов.
– Я знал Любу Арсеньеву, главного экономиста З-жского филиала "Империи", встречался с ней несколько раз. Один раз вместе отдыхали в Сочи.... Потом она ушла из "Империи". Но я не знал, что она родила и умерла...
Он не договорил, появилась старшая внучка Нюся, которой скоро собирались праздновать пятый год рождения. Девочка пыхтела и с трудом тащила за хвост равнодушного, еще больше ожиревшего старого кота, рядом, возмущенно гавкая, прыгала Сяпка. Буржуй не сопротивлялся любви маленькой хозяйки, распустил лапы и спокойно ехал жирным пузом по гладкому линолеуму, даже глаз не открыл. Михаил засмеялся, отобрал страдальца и подхватил дочку на руки.
– - А дедушку поцеловать?
– забеспокоился Годеонов, любовь которого к Нюсе с появлением своих детей и второй внучки не ослабела. - Дедушка будет плакать. Кто пожалеет д-е-д-у-ш-к-у...
Он не стал целовать внучку, даже отвел ее рукой в сторону. Все смотрели на него.
– - Господи! Люба, ты когда родилась?
– в голосе Родиона Прокопьевича слышалось страшное волнение.
Женщина ответила. Годеонов молчал. Потом неуверенно произнес:
– - Все правильно. Сходится... Я отдыхал в санатории в Сочи с твоей родной матерью в мае.... Лиза, ты меня прости, царица моя, но я... Это было после разрыва с Зоей и моей нелепой женитьбы на Снежене... Гера пожалел меня и отправил в один южный пансионат отдохнуть от Снежены, которая была беременной. Я там все время проводил с Любой Арсеньевой... С высокой светловолосой красавицей Любой... Она была старше меня... Но ты, Люба, совсем на неё непохожа! Ты в Ольгу вся.
– - На тебя зато Нюся похожа, - сказала Лиза. - Я все думала, почему у вас двоих: тебя, Нюси глаза одинаковые? И волосы, как смоль. Сейчас ты, конечно, седой, но я помню твои черные-черные волосы.
Повисло непонятное молчание. Лишь дети о чем-то лопотали на пушистом ковре. Буржуй подвергся новой атаке: на него надевали платье с большой куклы. Кот нехотя и лениво зашипел. И это заставило встрепенуться взрослых.
– - Люб, - подвел итог Михаил, - похоже, ты нашла родного биологического папку. Ты хочешь отца такого, как наш Родион Прокопьевич?
– - Да ну вас, кончайте шутить, - испугалась Люба.
– Сами не знаете, что говорите. Мне Родион Прокопьевич и так, как отец, даже лучше отца. Я лучше бы маму новую выбрала, такую, как у тебя, Миш.
– - Ты что?
– мужчина был озадачен.
– Ты не знала мою родную мать. Она пила всю жизнь.
– - Я про Лизу говорю, - рассердилась женщина.
– Сам говорил, что Лиза тебе была матерью.
После Люба глянула на Родиона Прокопьевича, тот был необычайно серьезен. Женщина поняла, что для него все это очень важно.