Привязанность в жизни ребенка. Создаем прочную связь до рождения и укрепляем всю жизнь
Шрифт:
Никто не идет к алтарю и не заводит детей, планируя, что семья распадется, как случилось со мной. Заключая брак, мы с восторгом и надеждой смотрим в будущее и вместе мечтаем о детях. Развод сопровождается противоположными чувствами – сердце рвется на части от тоски, что мечты не сбудутся.
Вы обнаруживаете себя на неизведанной территории, вы потеряны и сломлены. «Прислоняетесь к стене и проходите сквозь нее», как описывал это всемирно известный семейный психотерапевт и писатель Терри Риал3. Неважно, назревал развод долго или стал полной неожиданностью, горе в любом случае ошеломляет, и проживание этого горя заставляет временно усомниться во
Порой процесс развода воспринимается как медленная смерть, погружение в неутихающую скорбь, которой не будет конца. Мне по-прежнему больно признавать, что мои сыновья – дети разведенных родителей. Несмотря на все мои усилия и жертвы, мой 16-летний брак распался, и мои представления о семье навсегда изменились.
Не имеет значения, кто был инициатором расставания, – развод и распад семьи, состоявшись, отправляет в мир боли, смятения, ужаса и потерь. Мне и раньше было свойственно близко к сердцу принимать всякие события, так что мое отчаяние от развода было абсолютно беспросветным. Я слышала, что боль от завершения супружеских отношений похожа на «синдром отмены» при кокаиновой зависимости. В данном случае мне не с чем сравнить, но могу сказать, что мой развод тянулся несколько лет и стал самым болезненным событием в моей жизни.
Отец моих детей был юристом, что никак не облегчило процесс развода. Судебные разбирательства – дело, в принципе, неприятное, но развод с адвокатом по разводу превратился в пытку и высасывал все силы, так что я приняла решение вовлекаться в судебные дела по минимуму. Финансовые и эмоциональные издержки, которые неизбежно последовали бы за моим плотным участием, не стоили моего здоровья и счастья.
Последующие несколько лет я пыталась жить, руководствуясь не только рептильным мозгом. Я постоянно ловила себя на реакции «сражайся/беги» или «замри». Огромными усилиями я отточила свои навыки стратегического планирования и научилась справляться с проблемами, которые потянул за собой развод. Это было тяжелейшее испытание в моей жизни, но мне повезло – горе не сумело подкосить меня полностью. У меня была суперсила, благодаря которой я прошла через все. Это было материнство.
Мои почему и как
Ежедневно я концентрировалась на самом важном – сыновьях. Необходимость поддерживать нашу связь выводила меня из «режима выживания» и упорядочивала мысли. Когда я фокусировалась на заботе о Джордане и Майкле, все отделы моего мозга приходили в порядок. Я начинала мыслить яснее. У меня появлялись силы. Моя беспримерная любовь к ним стала моим «почему». Мальчики дали мне смелость и целеустремленность, чтобы отточить свое «как».
Я знала, что должна залечить свои раны и восстановить пошатнувшиеся представления о доверии и справедливости. Материнство вдохновляло меня склеить жизнь обратно из оставшихся осколков. Я знала: сыновья нуждаются во мне и в моих лучших проявлениях. Я знала, что отвечаю за все, что для исцеления им нужна стабильность.
Каждый день, несмотря на душевную боль, я делала вид, что все в порядке, я справляюсь. В то же время я понимала, что мальчикам нужно демонстрировать не только мое мужество, но и горе, и тоску, хотя бы в какой-то степени. Это давало им самим право и возможность безопасно проживать эти чувства. Любовь и желание поступать правильно ради сыновей придавали мне сил. Мы вместе переосмыслили наши представления о семье.
Порой я ощущала, что не справляюсь, но моя материнская сила и целеустремленность всегда превозмогали боль.
Много лет спустя
1
«Морские ястребы Сиэтла», команда по американскому футболу. – Здесь и далее примеч. переводчика.
Я знала, что могу помочь им пройти через все это и сохранить душевную мягкость, а также ощущение доверия и безопасности. Благодаря мне они переживут эту бурю, распад семьи, но только при условии, что я сохраню здоровье и останусь заботливой и принимающей. И в конце концов, через эту связь с ними что-то во мне начало меняться. Тяжелый камень, лежавший на груди и мешающий дышать, стал как будто легче. Я обнаружила, что снова могу улыбаться и даже неожиданно рассмеяться чему-то. И у мальчиков это тоже начало получаться. Мы исцелялись.
Я никогда не желала детям подобного опыта. Развод меняет жизнь, и как мать я отлично осознаю, насколько негативно он повлиял на моих сыновей. Я была не в силах избавить их от страданий, и это понимание причиняло мне боль.
Тогда-то я и осознала, что, конечно, не в силах избавить сыновей от страданий, но определенно могу облегчить эти страдания и ускорить процесс выздоровления, у меня есть для этого способ – наши отношения. Чтобы помочь им пережить это травмирующее событие, навсегда изменившее наши представления о семье, я опиралась на полученные знания, как много значит связь между детьми и родителями.
Мы как будто начали возвращаться к обычной жизни, но впереди нас ждало новое испытание. Однажды в пятницу вечером раздался телефонный звонок – один из тех звонков, которые меняют все и которые не желает получать никто и никогда.
Звонила мама. У отца случился сердечный приступ, когда он играл в хоккей с моим братом, и сейчас его везли на скорой в больницу. Брат был с ним. От ее слов я перестала дышать. Усилив концентрацию, я подавила накрывающие меня чувства. Я позвонила моему партнеру Питеру, с которым начала встречаться относительно недавно, и попросила подвезти маму до больницы, чтобы она в таком состоянии не садилась за руль. Я знала, что Питер, фельдшер по профессии, позаботится о ней. Собрав мальчишек, я помчалась в больницу. В итоге мы приехали раньше скорой.
Вскоре к нам присоединились мама и Питер. Мы вместе ждали возле отделения неотложной помощи и видели, как подъехали скорая и пожарная машина. Выли сирены, и ужас захлестнул меня, вытесняя всякую надежду.
Брат, все еще в хоккейной форме и мрачный как туча, вышел из скорой помощи. Обняв меня, он сказал: «Ничего хорошего… на полпути его сердце остановилось».
Около часа врачи бились над моим отцом. Через окно реанимации мы с мамой и братом наблюдали за их героическими попытками вернуть его к жизни. Питер и мальчики были неподалеку, в комнате ожидания.