Привычка выживать
Шрифт:
Джоанна с разочарованием изучает внешность хозяйки квартиры, и даже немного злится. Она-то думала, что заявившись в такое время, сумеет обнаружить эту женщину в совершенно разобранном состоянии, без парика, без грима толщиной в несколько сантиметров, без яркого платья. Впрочем, домашнее платье Эффи не яркое, да и по квартире она не ходит на высоченных каблуках, но этого недостаточно, чтобы увидеть в ней нормального человека.
– Ты вообще когда-нибудь выглядишь естественной? – Джоанна не разувается на пороге, и изучает пристальным взглядом разложенный диван, который, впрочем, не выглядит так, будто на нем только что спали.
– Ты выполняешь эту функцию за нас двоих, - с безупречной вежливостью отвечает Эффи, почти не морщась
Незваная гостья замирает и, подумав, заливается громким смехом. –
– Ты думаешь, я недостаточно пьяна? Или ты думаешь, что я пришла к тебе, чтобы выпить? – у нее немного хриплый голос, ее лихорадит, и Эффи прикасается к ее лбу, совершенно не задумываясь. Джоанна Мейсон вся горит. И прожигает вторгшуюся на ее территорию женщину сумасшедшим взглядом. – Убери руку, - просит тихо и внушительно, хотя рука у Эффи приятно холодная, и прикосновение ненадолго снимает жар.
– Это температура, - говорит Эффи задумчиво. – Нужно сбить ее сейчас, иначе после тебе станет хуже.
– У меня с собой нет лекарств, - раздраженно замечает Мейсон, и едва ли не воет от бессилия – в конце концов, за чем бы она сюда не пришла, все идет не по плану.
– У меня есть только успокоительное, - Эффи роется в красивом ящичке, отведенном под аптеку. – И морфлинг. Но, думаю, он тебе сейчас совсем не нужен.
– Нужен, не нужен, какая разница, - фыркает Джоанна, действительно чувствующая себе неважно. – Температура связана как-нибудь с тренировками, на которых я чудом не умерла. Все мышцы ломит, - жалуется с нажимом и смотрит на Эффи если не умоляюще, то просто жалобно. – Думаю, от одного укола мне станет легче.
– Но ты пила сегодня… - Эффи мнется, и поджимает свои нарисованные губы, но слишком быстро сдается. Ей совсем не хочется спорить, ей хочется помочь этой странной девушке и отпустить на все четыре стороны, хотя отпустить ее в таком состояния Эффи не может.
Бывшая сопроводительная делает укол очень профессионально, Джоанна быстро начинает чувствовать расслабляющее действием морфлинга. Мир вокруг становится немного ярче и приятнее. Эффи становится лучше, и Джоанне уже не хочется издеваться над ней. К тому же, Джоанна не просто так заявилась в квартиру этой женщины так поздно, ей нужна помощь, и Эффи выслушивает гостью внимательно и безучастно, так, как делает в последнее время все.
Ей не нравится то, что она слышит.
– Думаю, тебе нужно подождать хотя бы до утра, - говорит Эффи робко. – Твое желание увидеть Китнисс именно сейчас выглядит, по меньшей мере, странно.
– Никто не позволит мне увидеть ее без свидетелей, - фыркает Джоанна.
– Там повсюду стоят камеры, - Эффи пожимает плечом. – Это палата пациентки, которую круглосуточно держат под наблюдением.
Джоанна может поспорить с тем фактом, что только палаты пациентов находятся под круглосуточным наблюдением, но сдерживается. Ее интересует только одно: может ли Эффи попасть в здание больницы, и может ли Эффи провести с собой еще одного человека, совсем ненадолго.
– Плутарх дал мне пропуск буквально на днях, - говорит капитолийка осторожно. – В конце концов, я тоже скучаю по Китнисс.
– В отличие от Пита, - фыркает Мейсон и прикусывает язык. – Так ты поможешь мне?
Ей претит просить помощи у этой чрезмерно яркой женщины, но идея, пришедшая в ее голову не так давно, съедает изнутри, и с этим нужно что-то делать именно сейчас. Эффи видит в глазах Мейсон странный голод, безумный, на грани отчаяния, и принимает то решение, которое требуется. Ей хватает нескольких минут, чтобы одеться, и Джоанна громко восхищается этой скоростью, заранее приготовившись к долгим переодеваниям. Впрочем, это не единственная черта Эффи Бряк, которая сегодня вызывает у Мейсон столь бурные восторги. Потому что внутрь хорошо охраняемой больницы
– Не положено, - заявляет один из наблюдателей, сидящий в темной комнате непосредственно перед входом в палату Эвердин. Джоанна думает о том, что для простой пациентки, да еще и находящейся в коме, подобная охрана чрезмерна, но сама в разговор не вмешается, играя убитую горем подругу Китнисс, которая только хочет увидеться больную хоть одним глазком. – Нужно письменное распоряжение.
Эффи закатывает глаза, и выглядит крайне разозленной.
– Плутарху Хевенсби не понравится подобный ответ, - заявляет она громко. – Он позволил мне приходить сюда в любое время.
– Да. Вам, - соглашается охранник. – Ее в списке не было, - и смотрит на Джоанну.
– А Пит Мелларк в этом списке есть? – интересуется Джоанна, не сумев сдержаться.
Военный загадочно улыбается, но не отвечает. Мейсон хочет хлопать в ладони. Она думает, что Пит Мелларк занесен в список людей, которые ни в коем случае не должны попасть в палату Эвердин ни под каким предлогом. По крайней мере, это был бы очень логичный поступок.
Вскоре Джоанне надоедает слушать разговор двух людей, она пристальным взглядом изучает картинки, поступающие на экран с камер, установленных в палате. Три камеры, направленные на неподвижное тело с разных ракурсов. Какая странная предосторожность, думает Джоанна, какое-то время изучает огромную чашку с остатками кофе на дне, стоящую на полке, а потом, взвесив чашку в руке и найдя ее ощутимо тяжелой, просто бьет ею военного в висок. Эффи сдавленно ойкает, и отступает, когда тело военного оседает в ее сторону, и почти не чувствует удара, которым Мейсон благодарит ее за все услуги. Джоанна изучает приборную панель и находит кнопку, открывающую дверь в палату. Большая часть дела уже сделана, думает она рассеянно. Призракам пора выбирать, на чьей стороне они продолжат существовать.
У Китнисс по-прежнему спокойное лицо. Тонкие руки. Все тело ее истыкано иголками, все лекарственные препараты, смешиваемые с ее кровью, не имеют ни цвета, ни запаха. Джоанна смотрит на свою несостоявшуюся подругу со смешанными чувствами, блокирует дверь в палату изнутри, удивляясь непредусмотрительности проектировщиков. И подходит ближе. Она помнит про три камеры, следящие сейчас за каждым ее движением, и пытается понять, когда приблизительно начнет сходить с ума сирена. Ей должно хватить времени даже по самым осторожным подсчетам.
– Привет, Китнисс, - начинает Мейсон как-то неуклюже. – В последний мой визит я ничего не сказала лично тебе, и вот, не поверишь, замучилась думать о том, что мне так много нужно тебе рассказать. Впрочем, ты не будешь в восторге, Китнисс, потому что я пришла признаться тебе в том, как сильно тебя ненавижу, - последние слова Джоанна выдыхает на ухо неподвижной Сойке и улыбается. – Ты виновата во всем, что произошло, но ненавижу я тебя вовсе не за это. Ты была виновата, но пострадали все, все потеряли всё и даже немного больше, чем всё. Но одна ты так позорно сдалась. Ты слабая, Эвердин. Жалкая. Лежишь здесь сейчас, как ледяная, не живая, не мертвая. И одним своим промежуточным существованием причиняешь всем им боль. Хеймитчу, который мучается от чувства вины, вполне обоснованным, конечно. Питу, хотя Пит никогда не признается в этом. Даже мне, потому что я слишком тесно общаюсь с этими двумя людьми, помешанными на тебе, - зло сплевывает на пол. – Они только и говорят, что о тебе. Какой ты была. Как они тебя любили, ненавидели, как спасали и не могли спасти. Ты мертва, Китнисс, но ты не позволяешь им продолжать жить. Пришло время выбирать, - заключает и с безумной улыбкой, вскрикнув, толкает ногой постель Сойки.