Приятель покойника (сборник)
Шрифт:
Теперь мне даже было интересно – а придет ли она? И если придет, то когда?
Лишь бы она не пересеклась с Леной. А то еще взбредет Лене что-нибудь в голову… Хотя… Жизнь – это поиск, и этот поиск, наверно, присутствует в любом действии человека.
Но прошел день, второй, никто не приходил. А на третий день я получил письмо.
«Милый Толя.
Спасибо тебе за то, что не отказался от моего последнего приглашения. Мне очень понравился наш ужин, было в нем что-то теплое. Я давно уже ни для кого не готовила, а для себя готовить просто неинтересно.
Было бы очень хорошо, если бы мы могли снова встретиться
Прочитав письмо, я вдруг понял, что еще ни разу серьезно не задумывался о самой встрече нового года. Наверно, рассчитывал я все-таки на тихий камерный праздник на двоих с Леной. Но ее еще не спрашивал об этом. А надо бы. Но она не звонила уже с неделю. Впрочем, это означало, что не сегодня, так завтра ее голосок прорежется в телефонной трубке. Если, конечно, за это время не возникло никаких радикальных изменений в ее жизненном графике.
Я поставил кассету с Корелли. От музыки повеяло весной. И показалось, что год уже закончился и все плохое забылось. А впереди – жизнь, будто с самого начала, со своеобразного «нуля». От добра к добру, от улыбки к улыбке. Все, каждая мысль, каждое движение укутаны в романтику, мир идеален и наивен, как иностранец. Я живу в этом мире и соответствую ему. Добрый невидимый цензор вырезал из моего жизненного опыта все лишнее, все черные и серые страницы, и я стал под стать любому положительному герою советской литературной классики. Только без героизма в душе и в биографии. Без пафоса и гордости за свой неведомый народ и за свое отечество. И все в этом мире объединены счастливым прошлым.
Я еще раз перечитал полученное письмецо и подумал о том, что оно на самом деле больше, чем просто приглашение на новогодний ужин. Это было письмо-знак расположения ко мне, и это было мне приятно. «Милый и внимательный» – я был польщен. И подумал о Марине с благодарностью.
«Кто-нибудь придет и на его место!» – откуда-то издалека с издевочкой донесся голос Димы.
«Ну и что? – подумал я. – Я уже несколько раз одевал его тапочки, и ничего не случилось. Они как раз на меня… И если на место каждого кто-то в конце концов приходит, то почему я не могу прийти на его место?..»
Глава 33
До Нового года оставалась неделя. Город уже наряжался, пытаясь отвлечь своих жителей от тяжелых будней. Дети снежками играли в «гражданскую войну». По радио передавали высочайшие обещания не проводить до конца очередную «либерализацию» цен на хлеб и молоко. До Нового года оставалась неделя.
Наконец объявилась Лена. С бутылкой шампанского и небольшой коробочкой, по-праздничному перевязанной алой ленточкой.
– Это тебе подарок, – сказала она. – Новогодний.
Я поцеловал ее.
– Спасибо. Можно сейчас развернуть или лучше в новогоднюю полночь?
– Как хочешь.
– А как насчет самого Нового года? – спросил я.
– Завтра поговорим, – ответила Лена.
Когда за ужином она предложила выпить за Новый год, я еще больше уверился в том, что встречать этот праздник мы будем по отдельности. Но я ничего не сказал. И даже решил
И взял.
Заснули мы только под утро, а проснулись в полдень.
Я сходил на кухню, сварил кофе.
– Так что насчет Нового года? – спросил, снова забравшись под одеяло, наклоняясь за поставленной на пол чашкой.
Лена вздохнула.
– Не получается, – сказала она. – Меня заказали на один банкирский «декамерончик»… Понимаешь… мне надо думать о будущем… Я собираю на однокомнатную…
Я кивнул. Слово «декамерончик» вызвало у меня улыбку. Как все-таки важно правильно подбирать слова-определения, а если их не хватает – придумывать. «Банкирский декамерончик» – это почти литературный вечер с участием молодых (?) банкиров. Славная идея!..
Но что поделать?
Проблема выбора была снята.
Перед тем как уйти до следующего года, Лена попросила все-таки открыть коробку с ее новогодним подарком. Я открыл и вытащил оттуда «связку» разноцветных носков.
– Это тебе на целый год! – Лена улыбнулась. – А твои дырявые я в следующий раз в форточку выкину!
Оставшись один, я позвонил Марине. Поблагодарил ее за приглашение и сказал, что приду. И услышал радость в ее дыхании.
Теперь надо было купить ей новогодний подарок.
Следующий день я посвятил поиску подарка. Я бродил от киоска к киоску, заходил в большие магазины, внимательно следил за тем, что покупали другие мужчины.
Мною овладело предчувствие новой жизни, спокойной и стабильной. Это было предчувствие грядущего уюта, того, к чему я стремился.
Я еще не знал, что через три месяца маленький Мишка произнесет свое первое слово. Сидя у меня на коленях, он скажет: «Папа!» Все, что он скажет после этого, будет уже не так важно. Объявится бывший одноклассник Дима и поможет «устроить» заработанные покойным Костей двенадцать тысяч долларов под хорошие проценты. И заживем мы с Мариной тихо и по-мещански радостно, встречаясь с новыми знакомыми и избегая старых.
А ключи от своей однокомнатной я отдам Лене, и иногда мы с ней будем болтать по телефону.
Жизнь наладится, и я буду окончательно побежден ею.
Эпилог
Через несколько дней после спокойного домашнего празднования нового года, когда я уже по настоянию Марины перевез свои вещи к ней, пришла почтовая карточка с просьбой срочно заплатить за абонентский ящик. Присмотревшись к штемпелю, я разобрал, что отправили эту карточку с 25-го почтового отделения, и тут же меня словно подбросило. Я вспомнил, как ходил туда и оставил в 331-м ящике конверт с фотографией и наводками. Вспомнил, что в моей однокомнатной еще лежит кулек со всякими мелочами, вытащенными из кармана Костиной куртки, и среди этих мелочей наверняка есть и ключ от абонентского ящика. Быстро собравшись, я съездил к себе, нашел ключ и приехал в почтовое отделение.
В ящике я нашел конверт на Костино имя. Сунул его в карман, зашел в отдел доставки и оплатил ящик на год вперед. Потом по хрустящему снегу прошелся к Андреевской церкви и свернул вниз, на Спуск. Добрел не спеша до кафе на Братской и уже там, уединившись с двойной половинкой за любимым угловым столиком, достал конверт из кармана. В конверте лежала фотография аккуратно подстриженного мужчины лет пятидесяти в костюме с галстуком. Типичный паспортный снимок. На обороте – надпись: «10.01», ресторан «Спадщина» 18.00».