Приятельница мадам Мегрэ
Шрифт:
Их было там пятеро или шестеро, в основном молодежь; они ждали от Люка задания на день. Все они старались не смотреть на комиссара, но некоторые, украдкой все же поглядывая на него, с трудом сдерживались, чтобы не рассмеяться.
Им было невдомек, что статейка позабавила его самого не меньше их и он валяет дурака, чтобы доставить им удовольствие, напускает на себя мрачный вид, раз уж они ждут от него именно такой реакции.
На первой странице газеты на три колонки растянулся заголовок:
История, приключившаяся
Мегрэ вошел в кабинет Люка; тот тоже прочитал заметку, но у него были свои причины отнестись к ней куда более серьезно.
— Надеюсь, вы не подумали, что это идет от меня?
Я был потрясен, когда утром открыл газету. Ведь я ни одному журналисту ничего не рассказывал. Вчера, вскоре после нашего с вами разговора, я позвонил Ламбалю в девятый округ — ему я не мог не рассказать эту историю — правда, не называя имени вашей супруги, поскольку именно он должен был заняться поисками такси. Кстати, он только что позвонил, что уже нашел, чисто случайно, этого водителя, и отправил его к нам.
Через несколько минут тот будет здесь.
— А в кабинете у тебя никого не было, когда ты звонил Ламбалю?
— У меня всегда кто-то сидит. И дверь в комнату инспекторов наверняка была открыта. Но кто мог?..
Ужас берет, что это кто-то из наших, у нас — и утечка информации.
— Я еще вчера об этом подумал. Утечка произошла уже двадцать первого февраля, ведь когда ты пришел на улицу Тюренн с обыском, Филипп Лиотар уже был предупрежден.
— Кем?
— Не знаю. Явно кем-то из полиции.
— И потому к моему приходу чемодан исчез?
— Скорее всего.
— Тогда почему они не избавились от костюма с пятнами крови?
— Может быть, о нем не вспомнили или решили, что нам не удастся определить, что это за пятна? Или просто не успели?
— Вы хотите, патрон, чтобы я опросил инспекторов?
— Я сам этим займусь.
Люка еще не закончил разборку почты, завалившей его длинный стол.
— Ничего интересного?
— Еще не знаю. Буду разбираться. Множество сообщений о чемодане, конечно. В одном анонимном письме говорится, что он и не покидал улицу Тюренн и что мы, должно быть, слепые, раз его не находим. В другом письме утверждается, что корни всей истории в Конкарно. Еще в одном, написанном убористым почерком на пяти страницах, доказывается, что все дело вообще раздуто правительством, чтобы отвлечь внимание населения от дороговизны жизни.
Мегрэ прошел к себе, снял шляпу и плащ и, несмотря на хорошую погоду, забросил угля в печь, единственную в доме на набережной Орфевр, которую ему с таким трудом удалось сохранить, когда устанавливали центральное отопление.
Приоткрыв дверь к инспекторам, он позвал малыша Лапуэнта, только что появившегося в комнате.
— Садись.
Он тщательно закрыл дверь и с любопытством взглянул на молодого человека.
— Ты честолюбив?
— Да, господин комиссар. Я бы хотел стать таким, как вы. Это называется амбицией, да?
— Твои родители — люди состоятельные?
— Нет. Отец — банковский служащий в Мелане, ему нелегко далось поставить нас на ноги, сестер
— Ты влюблен?
Он не покраснел, даже не задумался.
— Нет. Пока нет. У меня все еще впереди. Мне только двадцать четыре, и я не хочу жениться, пока у меня не будет приличного положения.
— Ты живешь один, в меблированных комнатах?
— К счастью, нет. Моя самая младшая сестра, Жермена, тоже живет в Париже. Она работает в издательстве на Левом берегу. Мы живем с ней вместе, и по вечерам у нее хватает времени заниматься хозяйством; это нам выгодно.
— У нее есть возлюбленный?
— Ей всего восемнадцать.
— Ты в первый раз с улицы Тюренн сразу же сюда вернулся?
Лапуэнт покраснел и довольно долго молчал, прежде чем ответить.
— Нет, — наконец признался он. — Я был так горд и счастлив, что мне удалось кое-что найти, что я позволил себе взять такси и заехать на улицу Бак, рассказать все Жермене.
— Хорошо, малыш. Спасибо.
— Почему вы меня об этом спрашиваете?
— Это ведь я задаю вопросы, не так ли? Потом, может быть, придет твой черед. Ты был вчера в кабинете у бригадира Люка, когда он звонил в девятый округ?
— Я был в соседней комнате, а дверь между ними была открыта.
— И в котором часу ты говорил с сестрой?
— Откуда вы это знаете?
— Ты отвечай.
— Она кончает в пять часов. И ждала меня, как это часто бывает, в баре «У Башенных Часов»; мы с ней, прежде чем идти домой, выпили по аперитиву.
— Вечером ты с ней не расставался?
— Она пошла с подругой в кино.
— Ты видел эту подругу?
— Нет. Но я ее знаю.
— Все. Иди.
Лапуэнт хотел сказать что-то еще, объясниться, но комиссару сообщили, что его хочет видеть какой-то шофер такси. Это был коренастый человек лет пятидесяти, который в молодости, должно быть, был кучером фиакра. Судя по его виду, прежде чем явиться сюда, он подкрепился парой стаканчиков белого вина.
— Инспектор Ламбаль велел прийти к вам по поводу той дамочки.
— Как он узнал, что это ты ее вез?
— Я обычно стою на площади Пигаль, и вчера вечером он подошел ко мне, как подходил поговорить и к другим шоферам. Это я ее посадил.
— В котором часу? Где?
— Было, наверно, около часа дня. Я кончал обедать в ресторане на улице Лепик. Моя машина стояла у входа. Я видел, как мужчина и женщина вышли из отеля напротив и она сразу заспешила к моей машине. Она была очень разочарована, когда увидела опущенный флажок. Я уже допивал свою послекофейную рюмочку и крикнул ей, чтобы она подождала.
— Как выглядел ее спутник?
— Маленький толстяк, великолепно одетый, похож на иностранца. Ему где-то от сорока до пятидесяти, точно не скажу. Не особенно его рассмотрел. Он отвернулся и что-то говорил ей на иностранном языке.
— Каком иностранном?
— Не знаю. Я сам из Пантена, в чужих говорах не разбираюсь.
— Какой адрес она назвала?
— Она очень нервничала, торопилась. Попросила сначала подъехать к Антверпенской площади и притормозить. Она что-то высматривала из окна. «Остановитесь на минуту, — сказала она, — и трогайтесь, как только я скажу». Она кому-то помахала. К машине подошла толстая тетка с маленьким мальчиком. Дама открыла дверь, посадила в машину мальчугана и велела мне ехать.