Приют охотника
Шрифт:
Как обычно, с приходом весны Агваш спустился с Мортланских гор в долины скупить лошадей для продажи на летних ярмарках. И пришел он в деревушку Ванбурт, а в ней – в дом старого своего друга Негрола, который тоже знал толк в лошадях. И обнял Негрол Агваша, и усадил его в тень фигового дерева, что росло за его домом, и крикнул, чтобы принесли для его старого друга вина и пирогов. А потом они долго обсуждали вдвоем щедрость богов, коварство людей и грабительские налоги.
Когда Агваш насытился и освежился, кликнул Негрол своих слуг, чтобы привели с пастбища лошадей, и выставил их на обозрение
И отвернул Агваш лицо свое, и вскричал:
– Воистину велика жестокость богов! Ибо довели они меня к старым моим годам до такого, что даже честный человек не может заработать себе на кусок хлеба честным трудом! Настолько понизили они цены на лошадей, что стали те дешевле даже гранатов. Но еще хуже того, позволили они мне дожить до таких лет, что вижу я друзей своей юности состарившимися и утратившими остроту глаз своих. Неужто не способен отличить ты день от ночи, старый друг мой?
Полагая, что друг его шутит, хлопнул Негрол весело в ладоши, а затем продолжал восхвалять лошадей, что выставил на продажу.
И отвечал Агваш с горечью:
– Воистину с той поры, как спустился я с гор, не видел я скотины достойнее пойти на обтягивание книжных переплетов! – И указал на признаки глистов, и на свидетельства колик, и на мозоли, и на множество других недостатков, не замеченных другими.
И кликнул Негрол слуг, чтобы убрали этих лошадей и пригнали новых.
И вздохнул Агваш так, словно сердце его разрывалось на части.
– Раз уж таким я уродился добрым человеком и раз уж был Негрол моим другом несчетное множество лет, позволю я капризу взять верх над разумом на этот раз. Да, угоню я этих хворых кляч с его полей, дабы избавить его от необходимости самому хоронить их. И пусть жены мои даже будут поносить меня, если прослышат об этом, обзывая старым сентиментальным дурнем, оставлю я ему четыре золотых на то, чтобы он на старости лет занялся разведением коз или любым другим ремеслом, что будет ему больше по способностям.
Тогда воззвал Негрол к богам, призывая их в свидетели того, что Вернок предлагал в двадцать раз больше в расчете на голову за весь табун, ибо хотел купить его для улучшения крови своих лошадей.
Агваш же пал лицом в пыль, проклиная богов за то, что настолько лишили старого его друга Негрола разума, что тот верит хоть одному слову, вышедшему из-под бороды такого всем известного лжеца, как Вернок.
И так далее.
Позже, когда тени сделались длиннее, они снова обнялись, утерли слезы, каждый убеждая другого, что это он разоряет себя ради старого друга. Негрол снова потребовал вина для гостя, и они снова уселись под фиговым деревом и выпили за то, чтобы настали лучшие времена.
И сказал Негрол:
– Воистину жаль, Агваш, что дела твои пришлись на времена столь тяжкие! Сохрани ты те силы и рассудок, что были у тебя когда-то, ты смог бы разгадать тайну Твака, ибо воистину еще не родилось лошади на этом свете, что сравнилась бы с Тваком.
И вздохнул тогда Агваш, и согласился, что воистину это разрывает сердце.
И сказал Негрол:
– Достоинства Твака не из тех, что открыты взору – по крайней мере моему, хоть он пока и острее твоего, как, впрочем, было и всегда. А что до заводчика, так владеет Тваком некий человек по имени Пило, которого всегда можно найти в этот час на базаре. Пойдем же вдвоем, и если ты не согласишься со мною, что не видел ты еще коня замечательнее Твака, то верну я тебе тот дырявый мешок фальшивых монет, что всучил ты мне за мой замечательный табун. Однако же, коль выяснится, что сказал я тебе правду, придется тебе удвоить сумму.
Агваш обдумал это так и этак, ибо был он человек осторожный, но в конце концов согласился на такие условия. И встали они тогда, и пошли на базар. Там нашли они человека по имени Пило и его коня Твака, стоявших в толпе зрителей.
И сказал Агваш:
– Воистину не видел я еще коня столь кривоногого и тощего, столь старого, но способного еще держаться на ногах. Однако позволь заметить, что не таковы были условия нашего спора.
– Согласен, не таковы. А теперь приготовься и смотри.
И протянул Негрол человеку по имени Пило серебряную монетку, и дал ему этот Пило взамен овсяную лепешку из тех, что продаются на рынке по дюжине за медный грош.
И показал Негрол лепешку коню, говоря так: «Твак, это мой старый друг Агваш. Скажи, сколько у него сыновей?»
И начал Твак бить по земле копытом, а хозяин его, человек по имени Пило, считал удары. Надо же! Стоило тому досчитать до четырех, как Твак остановился.
И дал тогда Негрол Тваку лепешку, и сказал:
– Агваш, у тебя четверо сыновей, так что должен ты мне теперь еще мешок золота.
И как ни был потрясен этим Агваш, как человек осторожный и осмотрительный он обдумал все это некоторое время, но наконец склонил в печали голову.
– Вот ни за что бы не поверил, что старый друг мой задумает такой обман, – сказал он. – Ведь этот человек по имени Пило наверняка узнал у тебя раньше ответ на вопрос, что задал ты этой дохлой кляче. Он держит коня за уздечку и подает ему знак, чтобы тот перестал бить копытом.
Тогда достал человек по имени Пило из кармана своего халата еще одну лепешку и сказал:
– Вижу я, что ты человек нездешний. Поскольку ты сомневаешься, я привяжу Твака к этому вот столбу и позволю тебе задать еще один вопрос бесплатно.
И привязал он Твака, а сам отошел в сторону, а Агваш тем временем набирался смелости задавать коню вопрос на глазах у стольких зевак. И спросил он: «Скажи, Твак, скольких лошадей купил я у Негрола сегодня?»
И ударил Твак копытом о землю четырнадцать раз, а потом остановился.
И сказал Негрол: «Согласись, Агваш, не правда ли, ты не видел еще в жизни коня замечательнее, чем Твак? Ты купил у меня четырнадцать голов, и ты должен мне мешок золота!»