Приз для принцев
Шрифт:
— А еще мы умеем действовать… временами.
— Во все времена.
— Уверяю вас, вы на нас клевещете! — с улыбкой вскричал месье Шаво. — Но мы не против того, чтобы послужить мишенью для чьих-нибудь острот, поскольку и сами не упускаем случая воспользоваться такой мишенью. То, что я вам сказал, не умно и не глупо — это голая истина.
— Значит, мы — друзья?
— Вы сами знаете — я вам предан.
— Легко сказать, месье Шаво.
— А еще легче доказать, когда это правда. Испытайте меня. Вы в вашей записке сказали,
Алина заметно колебалась — на ее лбу появилась маленькая морщинка. И наконец сказала:
— Я начинаю чувствовать себя виноватой за то, что послана вам записку. — Молодой человек открыл было рот, собираясь протестовать. — Нет, нет, я верю в вашу искренность. И не поколебалась просить вашего покровительства, но, понимаете, это дело едва ли может быть названо покровительством, поскольку оно потребует большей преданности, чем я вправе ожидать от вас.
— Мадемуазель, вы раните меня и недооцениваете себя.
— Нет. Не сердитесь, но я права. — Алина выдержала паузу, прежде чем продолжить. — Давайте забудем об этой записке. Так лучше.
— Но это невозможно! — вскричал бедный Шаво, чувствуя, что он совершил какую-то оплошность, но какую именно? Потом его вдруг осенило, и он добавил: — Это, очевидно, означает, что вы во мне больше не нуждаетесь?
— Вовсе нет, — отозвалась Алина. — Я буду совсем откровенна, месье. Мне нужен человек, который любит меня достаточно крепко, чтобы рискнуть ради меня жизнью.
Шаво прервал ее:
— Мадемуазель, я вас умоляю! Вы сказали, что вам нужен человек, который вас так любит, что способен ради вас рискнуть жизнью?
— Да.
Шаво поднялся и встал перед ней:
— Я здесь.
— Но, месье…
— Я здесь, — повторил молодой человек.
— Значит… вы любите меня?
— Так сильно, как только вы могли бы желать.
— Ах!
Глаза Алины вдруг наполнились нежностью, и она протянула руку. Шаво принял ее, опустился на колени и покрыл пальчики поцелуями.
— Вы это знаете! — пылко вскричал он. — Вы отлично это знаете!
— Возможно, — улыбнулась Алина. — В конце концов, я надеялась на это.
Ее тон и взгляд заставили молодого человека затрепетать от радости. Вдруг он поднялся со словами:
— Но я не желаю получать проценты вперед за будущее счастье. Чем я могу вам помочь?
— Вы так отчаянно желаете рискнуть вашим счастьем?
— Нет, я мечтаю его заслужить.
Алина смотрела на него:
— В конце концов, вы сами можете решить, стоит оно того или не стоит. Если вы решите, что не стоит, я на вас не обижусь.
Но Шаво нетерпеливо повторил:
— Расскажите мне.
Алина снова изобразила нерешительность, потом сказала, не поднимая на него глаз:
— Начнем с того, что меня оскорбил мужчина.
Француз пожал плечами:
— Я поколочу его, а если хотите — убью. Что еще?
— Это все.
— Все? —
— Да.
Шаво засмеялся:
— Но, мадемуазель, я думал, вы собираетесь просить меня рискнуть жизнью. Это же нелепо — никто в Маризи не выстоит против меня и пяти минут.
— Тем лучше; значит, моя месть неотвратима.
— Этот мужчина… Вы хотите, чтобы я убил его?
Алина подпустила еще ненависти во взгляд и ответила:
— Да.
Как ни странно, месье Шаво был поражен. У него не было иллюзий по отношению к женщинам: он знал, что дьявольского в них порой не меньше, чем ангельского, но он все же не ожидал столь холодного и лаконичного смертного приговора. Сомневаться в искренности Алины не приходилось; она желала смерти какого-то мужчины. Шаво смотрел на нее с любопытством.
— Значит, он смертельно вас оскорбил?
— Да. Я не могу рассказать вам всего, месье, но если бы я это сделала, вы разделили бы мой гнев. — Впрочем, удивление Шаво не осталось ею незамеченным, и она добавила: — Но у вас еще есть время передумать…
Я не сообщила вам его имя.
— Скажите мне его.
— Вы уверены?
— Скажите.
— Его имя Ричард Стеттон.
Шаво бросил на нее быстрый взгляд:
— Стеттон! Американец, который был здесь вчера вечером?
— Да. Он был здесь вчера вечером… и остался после…
— Я помню, — прервал ее Шаво. — Я видел его.
И удивился, какого лешего хочет этот парень.
— Когда-нибудь, — сказала Алина, — я расскажу вам, что он сделал. Он не только оскорбил меня; он угрожал мне и… признаюсь, я боюсь его. Вот почему нельзя медлить.
— Я не стану медлить.
— Нужно сделать это сегодня вечером.
— Сделаю.
Алина взяла руку молодого человека и поднесла ее к губам.
— Ах! — пробормотала она. — Если я еще не полюбила вас, месье Шаво, то только потому, что не осмеливалась. Что я могу еще сказать, разве что напомнить свое правило?
— Я ни на чем не настаиваю! — воскликнул молодой человек, в сердце его бушевала радость. — Только… сейчас, когда я вижу вас… каждое мгновение моего ожидания — это год.
Он схватил ее за обе руки и заглянул ей в лицо пылающим взором.
Алина вдруг выдернула руки, глаза ее холодно блеснули.
Что ж, ваша любовь будет вознаграждена, когда вы заслужите это. Приходите ко мне завтра и скажите: «Месье Стеттон мертв» — и тогда… увидите.
Несмотря на всю свою страсть, Шаво после ее слов почувствовал озноб. На какой-то момент он даже испугался ее. Безразличие тона, которым она говорила о смерти человека, огонь ненависти, который, ошибки быть не могло, дважды вспыхивал в ее глазах, — все это заставляло думать, что ее нежность, скорее всего, была фальшивой. На пике своего увлечения Шаво почувствовал мгновенную дрожь отвращения, смешанного с любопытством.