Приз
Шрифт:
— Ну тогда надо трясти голубую фею мужского пола, — пожал плечами Кумарин, — тут возможны три варианта: он сам провернул все это, либо продал кому-то, либо просто проворонил, оставил случайного гостя наедине с коллекцией.
— Совершенно справедливо, — кивнул Андрей Евгеньевич, — но когда я очень мягко высказал последнее из этих трех предположений, Генрих впал в ярость. Случайных гостей у них в доме не бывает. Без него Рики в голову не пришло бы залезать в сейф, показывать кому-то альбомы. А в его присутствии вынести их
— Ну хорошо, он помнит, кому в последнее время показывал снимки?
— Отлично помнит. Никому.
— А с Рики вы пытались обсуждать это?
— Пока нет. Завтра днем они оба отправляются в Ниццу. Боюсь, мне придется тоже туда слетать. Мы не договорили.
— Боитесь? — Кумарин засмеялся, так громко, что стали оборачиваться официанты и повар высунулся из дверного проема.
— Дней на пять, может, на неделю, — добавил Григорьев, немного смущенно, не понимая, что сказал смешного.
— Боится он, — фыркнул Кумарин сквозь смех, — совсем вы очумели, Андрей Евгеньевич. Любой нормальный человек на вашем месте радовался бы. Французская Ривьера, море, горы, красота немыслимая, лучшие в мире рыбные рестораны, вина, чудесные отели. Народу, правда, много. Конец августа. Кстати, вы номер себе уже забронировали?
— Нет. Рейч со своим мальчиком будут жить в Вильфранш, это маленький городок, в двадцати минутах езды от Ниццы.
— Изумительное место. Но там всего четыре отеля, вы знаете об этом?
— Понятия не имею. Рейч сказал, что они будут жить в отеле «Марго».
— А где собираетесь жить вы?
— Пока не знаю. Я как раз хотел завтра утром, после завтрака, зайти в ближайшее турагентство.
Григорьеву принесли чашку чая с ромашкой и мятой. У барменши блестела серьга в ноздре, фальшивый бриллиант. Она улыбнулась, покосившись на смеющегося Кумарина, и подмигнула Григорьеву, в прошлый раз он дал ей щедрые чаевые.
— Ладно, — вздохнул Кумарин, отсмеявшись, — расслабьтесь. Я все равно туда собирался, неделей раньше, неделей позже, не важно. Полетим вместе. У меня, как у всякого нормального российского олигарха, есть вилла на Лазурном побережье, как раз неподалеку от Вильфранш. Слушайте, вы бы хоть спасибо сказали. Я приглашаю вас в гости.
— Спасибо, — Григорьев принужденно улыбнулся, — но я должен поставить в известность Макмерфи, и не только его.
— Ставьте, ставьте на здоровье. Никто вам слова не скажет. Мы теперь союзники. Да, а как же колечко Магды Геббельс? Может быть, вы зря пренебрегли этим предложением? Вдруг оно принесло бы Маше удачу?
— Отстаньте, — махнул рукой Григорьев, — я пошел спать.
— Понимаете, мы с ее мамой, с моей дочерью, не разговариваем десять лет, с тех пор, как умерла ее мать, моя бывшая жена, — всхлипывая, объяснял режиссер Дмитриев.
Он вцепился в Машину руку просто потому, что она оказалась
— Маша, ну что же вы? — Рязанцев оглянулся у выхода.
— Да, сейчас, — кивнула она, но руку не отняла и не двинулась с места.
Вова Приз тоже застыл в дверях, рядом с Рязанцевым, теребил свой мобильный и не спускал глаз с Дмитриева.
— Володя, Евгений Николаевич, пожалуйста, быстрей, уже кончается реклама, через минуту мы в эфире, — режиссер вытеснил их из гостиной, увлек за собой в студию.
— Вы идете или нет? — раздраженно обратился к Маше и Дмитриеву второй администратор.
— Нет! Извините! — неожиданно для себя выпалила Маша.
Она не могла оставить старика в таком состоянии. Он, бедный, протрезвел, вспотел и трясся.
— Я видел ее в последний раз на выпускном вечере. Видел, но не подошел, спрятался в толпе родителей, темные очки напялил, кепку до бровей, старый дурак. Я даже не знаю, поступила ли она в университет. Изредка я звонил им, говорил с Васюшей. Если подходила Ольга, клал трубку. Она собиралась на филфак. Я предлагал ей идти во ВГИК. У меня остались связи… Господи, что же мне делать?
— Ехать в больницу, — тихо сказала Маша.
— А? Да, правда. Но только надо вызвать такси. Или попросить кого-то, — он беспомощно оглядел пустую гостиную, встретился глазами с Машей, — я уже год не сажусь за руль, у меня бывают сильные головокружения.
— Я, к сожалению, не могу вас отвезти, я должна дождаться Евгения Николаевича.
— Да, да, конечно, я понимаю.
— Может, вам стоит позвонить дочери? Это хороший повод помириться.
— Куда позвонить? — он сморщился, пытаясь изобразить улыбку. — Ольга сейчас в Испании. Она, видите ли, устроилась работать гувернанткой в семью какого-то мыльного магната, и вот они взяли ее с собой на все лето. У них там дом на побережье. А Игорь, отец Василисы, в Греции, отдыхает со своей новой семьей. Они развелись с Ольгой пять лет назад, для Васи это была серьезная травма.
Старик бледнел на глазах. Нехорошая бледность, и руки ледяные, влажные. Маша испугалась, что в конце концов придется вызывать ему «скорую».
В гостиной появилась администратор и обиженно сообщила, что, если они хотят все-таки принять участие в передаче, у них есть возможность быстро войти в студию во время рекламной паузы, которая будет через семь минут.
Дмитриев судорожно сглотнул, потянулся за сигаретами.
— Скажите, у вас найдется свободная машина? — спросила Маша.
— А что случилось?