Признание этого мужчины
Шрифт:
Я абсолютно честна, потому что, если это окажется очередной угрозой, я все равно расскажу Джесси, так что не имеет значения, если Джон тоже узнает. Вскрываю конверт и вытаскиваю листок бумаги, и как только вижу вырезанные буквы, у меня перехватывает дыхание.
— В чем дело? — спрашивает Джон, в его голосе слышится беспокойство.
Я не могу говорить. С такого рода письмами связан определенный уровень злонамеренности, и когда я смотрю на сообщение, составленное из различных газетных и журнальных вырезок, мое небрежное пренебрежение предыдущим предупреждением
— Еще одно предупреждение, — удается выдавить мне сквозь учащенное дыхание. Меня тошнит.
— Еще одно?
— Да, первое я получила с полузасохшими цветами. Я выкинула их в мусорку и списала на брошенное бывшее сексуальное завоевание. — Открываю окно, чтобы глотнуть необходимого свежего воздуха.
— И что написано в этом? — Джон продолжает переводить глаза, прикрытые солнцезащитными очками, на листок, который я уронила на колени.
— «Говорю еще раз: оставь его в покое», — читаю ему послание.
Раздраженное проклятие прорезает воздух.
— Что говорилось в первом? Похожее на это?
Пытаюсь собрать рассеянные мысли и вспомнить точную формулировку другого сообщения.
— Что-то вроде, что я его не знаю. Но знает тот, кто написал. — С досадой качаю головой. — Не могу вспомнить. Первая была написана от руки.
Злюсь на себя за то, что избавилась от записки, когда следовало быть благоразумной и сказать Джесси. Он поручил Стиву расследовать инцидент с машиной и наркотиком, и, по глупости, я утаила от него то, что могло бы помочь. Возможно, поначалу это вывело бы его из себя, но долгосрочные выгоды от знания этой информации, намного перевесили бы гарантированный срыв — срыв, который у него будет очень скоро, потому что теперь он узнает, и я столкнусь с серьезно разозленным мужчиной. Вот ведь дура.
— Почему ты не сказала Джесси? — спрашивает Джон обеспокоенно, только усиливая мои тревожные мысли.
— Как думаешь, Джон, почему? — Он не может быть настолько неразумным, чтобы задавать подобный вопрос, и глубокий вдох, и краткий взгляд понимания, появившийся на его раздраженном лице, говорят мне об этом.
— Ладно, девочка. — Он не говорит, что я вела себя глупо, но я знаю, что он так думает.
— Я думала, это Корал, — тихо объясняю я.
— Даже после того, как ты устроила ей взбучку сегодня утром? — Могу сказать, что он сдерживает легкую улыбку.
— Нет, я раньше думала, что это Коралл. Не сейчас.
— Хочешь сказать ему сама или это сделать мне? — серьезно предлагает Джон. Я знаю, что он имеет в виду. Дальнейших уточнений не требуется, и когда он смотрит на меня и кивает моему умоляющему лицу, я знаю, что он понимает. — Я скажу ему, девочка.
— Можешь еще и попытаться успокоить его?
— Если бы мы говорили о чем-то другом, я бы сказал «да». Но это ты. Я ничего не обещаю.
Я вздыхаю, но ценю его откровенность.
— Спасибо. Ты поедешь в «Поместье»?
— Нет, девочка. Я ему позвоню. Ты заканчивай с работой, а я буду тебя ждать.
— Хорошо, — соглашаюсь я, чувствуя себя встревоженной, глупой и слишком
* * *
Когда Джон высаживает меня у офиса, там все еще царит неловкая тишина. Трое моих коллег опустили головы, Салли выглядит все также уныло, а дверь кабинета Патрика по-прежнему закрыта. Никто на меня не смотрит, когда я прохожу мимо, и Салли не предлагает кофе, поэтому я оставляю сумочку на столе и направляюсь на кухню, чтобы приготовить себе кофе.
Я как раз кладу третий кусочек сахара в кружку, когда мои плечи вздрагивают и напрягаются при звуке мелодии звонка моего любимого мужа. Если бы мне это сошло с рук, я бы проигнорировала его, но он позвонит на стационарный телефон и, не добившись результата, ворвется в офис. Отказавшись от кофе, делаю глубокий вдох, набираясь храбрости, и отправляюсь на поиски телефона. Это не тот звонок, который я смогу принять в офисе, поэтому спешу в конференц-зал и закрываю за собой дверь, прежде чем ответить на то, что будет бушующим разгневанным мужчиной.
— Пожалуйста, не кричи на меня! — выпаливаю я в трубку, сразу же убирая телефон подальше от уха, как только высказываю свою просьбу.
Я была права.
— О чем, мать твою, ты думала? — кричит он. — Глупая, глупая женщина!
Закрываю глаза и спокойно принимаю его напыщенную речь, держа телефон на безопасном расстоянии.
Он прерывисто дышит между упреками.
— Я рвал на себе гребаные волосы, пытаясь работать со Стивом и разобраться в этом дерьме, и все это время у тебя была написанная от руки угроза? — Слышу, как хлопает дверь. — И ты порвала ее? Улику, Ава. Чертову улику!
— Прости! — Я близка к слезам. — Я не хотела тебя волновать. Думала, это безобидно.
— Безобидно, даже после того, как тебя накачали наркотиками? И ты все еще думала, что это безобидно, после того как тебя столкнули с дороги?
Он так зол, но я знаю, это потому, что он не контролирует ситуацию. Он не может контролировать происходящее, и это сводит его с ума.
— Я должна была сказать тебе.
— Бл*ть!
После ругательства наступает тишина, и я вижу ясный мысленный образ его, развалившегося в офисном кресле, яростно кружащего кончиками пальцев по виску.
— Скажи, что не уходишь из офиса сегодня.
— У меня совещание с Патриком. Я поговорю с ним о Микаэле, — пытаюсь сказать ему то, что он хочет услышать. Я не могу работать с Микаэлем, даже если больше не думаю, что это он.
— Это не Микаэль, Ава, — говорит он более спокойно, чем себя чувствует. Я знала это, но что убедило Джесси? — Стив подтвердил, что Микаэль был на самолете в Данию. Последние несколько недель он летал в Лондон и обратно, но совершенно легально. Он не мог накачать тебя наркотиками и не мог быть за рулем моей машины, потому что оба раза было подтверждено, что он находился в Дании. И какого черта ему писать, что он меня знает? — тон Джесси становится резче, когда он заканчивает предложение. Это отсылка к первой угрозе.