Признание
Шрифт:
— Вы знаете, что миссис Бродли умерла?
— Да, очень жаль; мне написала ее сестра.
— А Харолд Финли вернулся с войны живым?
— По-моему, нет. Он тоже несколько раз писал мне. Очень приятные были письма. Он навещал меня в начале лета пятнадцатого года. Его тогда ранили — он стоял возле ящика с боеприпасами, произошел взрыв, и его ранило в ногу. Когда он приезжал, мне показалось, что у него усталый вид. Наверное, ему еще было больно, и он так ужасно хромал. Он все говорил, как ему не терпится вернуться во Францию. Я пожелала ему всего хорошего.
— Откуда он родом?
— Кажется, из Нориджа. А вы так и не объяснили, почему полиция снова расследует пропажу миссис Рассел и почему делом заинтересовался Скотленд-Ярд.
Ратлидж решил сказать ей правду — о том, как Бен Уиллет выдал себя за Уайата Рассела.
— Помню его… Он, кажется, сын Неда Уиллета, рыбака. Но зачем ему понадобилось выдавать себя за мистера Рассела? Не верится прямо.
— Через две недели после того, как он приходил к нам, его нашли мертвым, и вот что было у него на шее. — Ратлидж передал миссис Даннер медальон.
Едва взглянув на медальон, миссис Даннер вскинула голову.
— Медальон миссис Рассел! Но фотография там не та, что она хранила. — Экономка помолчала, а потом сказала: — Не мог он убить ее… Ведь он был всего лишь мальчик!
— Золотая цепочка могла соблазнить даже мальчика, если его семья перебивалась с хлеба на воду.
— Но ведь он сохранил ее, а не купил на нее хлеба!
Ратлидж промолчал, и миссис Даннер добавила:
— Если бы он в самом деле убил ее, тогда мистер Уайат или мистер Джастин наверняка убили бы его самого — если бы обо всем узнали. Я одного не понимаю… если все-таки это сделал кто-то из них — мистер Уайат или мистер Джастин, — зачем они оставили на нем медальон? Ведь он так много для нее значил…
Впервые за много времени подал голос Хэмиш, и Ратлидж так отчетливо слышал его голос, что ему показалось: молодой шотландец стоит прямо у него за спиной — как часто бывало во время ночных вахт: «Потому что убийца знал, что полицейские непременно отдадут медальон ему».
Глава 20
После визита к миссис Даннер, оказавшегося таким плодотворным, Ратлидж поехал к себе на квартиру, распаковал саквояж и сел у окна, наблюдая за тем, как пылинки пляшут в свете лампы на столе у его локтя.
Собиралась гроза; Ратлидж явственно чувствовал изменения погоды.
Ему вспомнились слова экономки: «Я одного не понимаю… если все-таки это сделал кто-то из них — мистер Уайат или мистер Джастин, — зачем они оставили на нем медальон? Ведь он так много для нее значил…»
Конечно, можно было предположить, что тело упало в Темзу до того, как убийца успел снять медальон. Возможно, убийце помешали, когда он опустошал карманы мертвеца. Не желая попадаться на глаза случайным свидетелям, он столкнул в воду труп вместе с медальоном.
Может быть, Джастин
Ратлидж покачал головой. Объяснение, можно сказать, притянуто за уши…
«Любимчик Синтии»…
Так назвал Бена Уиллета Уайат Рассел. Неужели Уиллету хватило хладнокровия убить приемную мать Синтии Фаррадей, как и человека, с которым она вместе росла? И как он мог потом жить после всего, что мисс Фаррадей для него сделала?
Вдали зарокотал гром; из-за его раскатов голос Хэмиша был едва слышен: «Уиллета прикончил Санди Барбер, чтобы избавить от позора отца и сестру».
Возможно, так оно и было, если Уиллет в самом деле так сильно изменился. Его убили, не дав ему вернуться домой, в Фарнэм, и открыть свою подлинную натуру.
Отсюда неизбежно вытекает другой вопрос: кто покушался на жизнь Уайата Рассела?
А может быть, Уиллета убил вовсе не Санди Барбер. Джессап так любит Абигейл, что мог сам убить Уиллета, чтобы оградить ее от кривотолков. Джессап также, в силу своего положения, мог перехватывать письма от блудного сына. А если он куда больше знает о книге, вышедшей во Франции, чем говорит?
Снова и снова перебирая в голове все, что ему стало известно, Ратлидж понимал, что головоломка по-прежнему не складывается, как ни крути.
Хэмиш сказал: «Если кто-то хочет повесить на Уайата убийство Уиллета, значит, кто-то хочет отомстить».
Да, вполне возможно.
Но Ратлидж никак не мог успокоиться.
Он сидел у окна. Над Лондоном бушевала гроза. Деревья на улице клонились под порывами ветра, молнии вспарывали тьму. Громовые раскаты напоминали канонаду.
Улик набралось вполне достаточно для ареста, и старший суперинтендент Боулс наверняка велел бы ему готовить дело для передачи в суд. Пусть теперь они разбираются…
Ратлидж немного по-другому относился к своим обязанностям. Он считал, что долг полицейского — рассмотреть все улики и обстоятельства и арестовать виновного. Суд же решит, наказать ли обвиняемого по всей строгости закона или оправдать без всякого ущерба. Собственно говоря, речь идет о критерии истины. То, чего так и не понял приходской священник. Даже миссис Ченнинг однажды спросила, почему он предпочел стать полицейским и не захотел пойти по стопам отца и служить в какой-нибудь адвокатской конторе.
Старые предрассудки сдаются с трудом. Многие до сих пор думают, что полицейского надо впускать через черный ход и относиться к нему как к прислуге. Правда, подобные взгляды характерны больше для представителей старого поколения. Сейчас отношение меняется.
Хэмиш ворвался в его мысли со словами: «Ты должен решать. Кто из них захотел заменить собой правосудие?»
Может быть, Джессап? Он ведь всегда считал, что Бен Уиллет поступил неправильно, бросив семью и родную деревню. Или Санди Барбер, который любит жену и готов любой ценой защищать ее?