Признания грешницы

Данилова Анна

– Я поднялась домой, причем двигалась тоже как пьяная… Взяла одеяло, спустилась с ним вниз, закутала Лариску в одеяло и погрузила в лифт, мы поднялись с ней на самый верх, я спрятала за лифтом, наверху… Я собиралась ночью вывезти ее куда-нибудь на пустырь.

– А где в это время был ваш муж?

– Я предполагаю, что он некоторое время находился в шоке и просто сидел, глядя на мертвого Зосимова. А потом вернулся домой, упал на кровать и заснул.

Я заглянула туда, в ту ужасную квартиру… Там было все как после погрома. Кровищи! Зосимов лежал на полу, в большой комнате, там же стоял стол с остатками пиршества: бутылки, стаканы, какие-то

закуски… Я подумала, что надо бы сделать так, чтобы там не оставалось следов Леши…

– А что соседи? Они ничего не слышали?

– Как раз в тот день их не было дома. Я так думаю… Да если бы они даже и были, то слова бы никто не сказал. Там живет тихая семейная пара. Они никогда не высовываются… Я думаю, что они были на даче.

– Что было потом?

– Я взяла ведро, тряпку и принялась протирать те места в квартире, где бы мог наследить мой Леша. Я-то точно знала, что он никого не убивал… Знаете, я двигалась как в замедленной съемке… Не в себе была, это точно. Иначе как бы я могла замыть кровь в подъезде, где зарезала Лариску?! А я ведь мыла, мыла, два раза воду в ведре сменила… Потом вернулась домой и тоже легла спать. Не знаю, сколько было времени… А когда я проснулась, было уже утро. Леши дома не было. Думаю, он был уже на работе. Я выпила кофе, проглотила две таблетки от головной боли и попыталась осмыслить все, что произошло вечером и ночью.

– А труп Ларисы?

– А разве я не сказала? Я вывезла его ночью за город, на городскую свалку! Сначала погрузила в лифт, потом тащила волоком до машины… Вот так!

– И что было потом?

– Потом в дверь позвонили, приехали полицейские, сказали, что меня задерживают в связи с убийством соседа.

– Но почему вас задержали? Ведь тогда еще никто не знал ни о каких отпечатках пальцев, ни о чем таком…

– Думаю, кто-то позвонил в полицию и сообщил об убийстве, ну и обо мне… Что это я.

– Даша, вы понимаете, что это был ваш муж?

– Конечно, понимаю. Кто еще мог такое сделать?

– То есть вы всю ночь пытались отвести от него подозрение, уничтожали следы его пребывания в квартире Зосимова, а он как бы в благодарность за это решил подставить вас?!

– Я думаю, что ему важно было, чтобы его не заподозрили. Он боялся, что Лариска его выдаст, свалит вину на него. Он же не знал, что она уже не опасна, что ее уже нет…

– Получается, что вы убили ее, чтобы спасти мужа?

– Я ее ненавидела… И, конечно, чтобы она не болтала языком… К тому же я и сама была в то время не в себе…

– Вы сожалеете, что убили ее?

– Нет. Хотя…

– Где нож, которым убили Зосимова, а потом вы зарезали Ларису?

– Я выбросила его там же, на свалке… Неподалеку от того места, где я оставила труп Ларисы.

– Значит, тот, другой нож, с отпечатками ваших пальцев, который был найден рядом с трупом Зосимова, не имеет никакого отношения к его убийству?

– Конечно! Я думаю, что Леша взял кухонный нож, мой кухонный нож, которым я каждый день пользуюсь, возможно, выпачкал его в крови Валеры да и подбросил в квартиру.

– Получается, что если найти тот нож, которым был убит Зосимов, то на нем обнаружатся отпечатки пальцев Ларисы?

– Ларисы, конечно, но и мои отпечатки. – Она посмотрела на Дмитрия, пытаясь понять, о чем он думает. – Вы хотите сказать, что если я найду тот нож, то с меня снимут обвинения в убийстве Зосимова?

– Возможно.

– Но тогда арестуют за убийство Ларисы. Ведь это же я ее убила!

Дмитрий, вы адвокат, вы умный, подскажите, что я могу сделать, чтобы меня не заподозрили в убийстве Ларисы, чтобы я не села в тюрьму? Я понимаю, что прошу вас о невозможном, тем более что я сама только что призналась вам в убийстве…

– Если бы Лиза не хотела вас вытащить, помочь вам, то вас бы судили за убийство Зосимова и дали бы вам немалый срок. К тому же, в отличие от вашего мужа, который утопил вас, вы-то старались его спасти! Это вы смывали его следы в квартире, где произошло убийство… Если бы у Ларисы не было ножа и она не попыталась вас им ударить, то и вы бы не убили ее. Ну, ударили бы ее по лицу, надавали пощечин, я правильно понимаю?

– Правильно. И что теперь?

– Думаю, что мы сможем придумать новый сценарий событий, где убийцей Зосимова останется Лариса, что является правдой, а вот убийцей Ларисы сделаем вашего мужа. Как вам такой поворот дела?

– Но на ноже отпечатки моих пальцев, а не его!

– Вы сами сказали, что на столе видели бутылки со спиртным и закуску. Вспомните, какая там была закуска?

– Колбаса, это я точно помню.

– Почему бы не предположить, что Зосимов, желая убить свою любовницу, схватил со стола тот самый нож, которым резали колбасу, я не знаю, или огурец? Не думаю, что в пьяном угаре, сгорая от ревности и ненависти к Ларисе, он метнулся в кухню за ножом, скорее всего нож был все-таки на столе. Возможно, именно этот нож, лежащий на столе, и навел его на мысль о том, что его можно использовать как орудие убийства.

– Да, звучит вполне правдоподобно… – сказала Даша, промокая остатки слез на щеках рукавом кофты. – Получается, что нож спровоцировал его! Потому что, если бы на стене, к примеру, висела какая-нибудь сабля или заряженное ружье, ну, это я так, грубо, то он схватился бы за них! И если предположить, что Леша этим ножом резал продукты, то на нем должны были остаться также и его отпечатки пальцев!

– Да! Думаю, что он это понимал, когда, по нашей версии, решил разыскать Ларису, чтобы забрать у нее улику, а заодно убить ее. Вот и получается по нашей схеме, что, пока в соседней квартире пили и убивали друг друга, ты спокойно спала в своей кровати. Напилась снотворного и ничего не слышала!

– Да-да! У меня и снотворное есть! И рецепт! У меня же нервы-то на пределе, я совсем сон потеряла из-за его измен… Поэтому все это вполне правдоподобно, и мой врач может подтвердить, что я на самом деле принимаю снотворное!

Дмитрий намеренно перешел с Дашей на «ты», чтобы еще больше сократить расстояние между ними, чтобы она, забыв, что перед ней совершенно чужой человек, полностью доверилась ему.

Когда до нее начало доходить, что в деле появилась слабая надежда на то, что ей сохранят свободу, что она сможет начать новую жизнь без урода-мужа, без унижения, страданий, слез и бессонных ночей, она и внешне изменилась. Щечки ее порозовели, глаза заблестели живым блеском. И Гурьев увидел в ней настоящую красавицу! Как же должна была выглядеть Лариса, какой быть невероятной красоты женщиной, чтобы Михайлов променял на нее Дашу! Или же все дело в другом? В сексуальности Трубниковой, в ее доступности, раскованности? Плюс это будоражащее состояние ревности и желания, когда мужчина знает, что его женщина принадлежит не только ему одному, что ему приходится делиться ею с другим мужчиной? Дух соперничества, помноженный на развращенность.