Признать невиновного виновным. Записки идеалистки
Шрифт:
Аня остановилась, чтобы перевести дух. Борис Евгеньевич и два других адвоката захлопали.
– Отлично, Анечка, – сказал адвокат Емельянов. – Давай, ты отдохнешь, а я прочту то, что начирикал сегодня утром.
– Судебный процесс по делу Летучего инспирирован спецслужбами и напоминает судебные процессы тридцатых-сороковых годов прошлого столетия. Я искренне сожалею, что суд вообще стал рассматривать это дело. Мне представляется, что председательствующий в процессе, получив дело, должен был, прочитав, прекратить его на стадии назначения к слушанию, освободить Летучего из-под стражи, после чего вымыть руки.
Председательствующий не только не сделал этого, но мой подзащитный продолжает оставаться под стражей в течение всего судебного
Дело носит заказной характер. Но заказано оно не политиками, не бизнесменами. Заказчиками его являются спецслужбы. Мотивы этого заказа ясны – им, спецслужбам, нужно оправдать свое существование. Разоблачить настоящего агента иностранного государства – это тяжелый, главным образом умственный труд. Для этого, как говорят в народе, нужно иметь масло в голове. А когда с этим продуктом очевидный дефицит, то лепится дело, и для этого не нужно никаких усилий.
Нужно найти честного и наивного человека, такого как мой подзащитный, создать видимость заинтересованности в его судьбе, рассказать ему легенду, что он стал жертвой изощренных акул империализма, которые с его помощью хотят проникнуть в «тайны газетных публикаций», использовать его втемную, получить от него нужные, как им представляется, показания, а затем вертеть дырочки под ордена и внеочередные звездочки на погоны.
Обвинительной речи прокурора я не буду касаться вовсе. Он своими словами пересказал текст обвинительного заключения. Создается впечатление, что он весь период судебного следствия не присутствовал в зале, а парился в бане.
Позиция прокурора обусловлена самой природой деятельности прокуратуры в России. Начальник нашего прокурора утверждал обвинительное заключение, санкционировал арест Летучего. Прокуратура осуществляла надзор за предварительным следствием, и в этой ситуации ждать от государственного обвинителя независимой от своего ведомства и объективной позиции не приходится. Только в редких случаях прокуроры выступают с позиции, которая отличается от общепринятой в прокуратуре, но в этих уникальных случаях мы сталкиваемся с незаурядными личностями, обладающие большим личным мужеством.
У нас, к сожалению, случай не уникальный. То не было у нас шпионов, а то вдруг все сразу стали шпионами… Моисеев, Никитин, Пасько, Сойфер, Данилов, Сутягин… Такое впечатление, что из Центрального аппарата ФСБ спустили вниз приказ: «Даешь в каждом субъекте Федерации по предателю!».
Вина моего подзащитного в том, что он был честен, наивен и доверчив с товарищами в штатском. Все обвинение по делу построено исключительно на показаниях самого подсудимого, которые он давал, не опасаясь подвоха со стороны контрразведчиков.
Органы предварительного следствия пытались создать из моего подзащитного некоего шпиона-профессионала, разведчика экстракласса, который, не имея доступа к носителям секретной информации, любым способом стремился получить ее либо у офицеров учебных центров и воинских частей, либо у генералитета Министерства обороны РФ и Генерального штаба Вооруженных Сил, а также посещая правительственные учреждения и другие режимные объекты. Однако, на мой взгляд, совершенно однозначно установлено, что мой подзащитный не имеет отношения к спецслужбам каких-либо стран мира, не имеет никакого образования или специальной подготовки в области разведывательной науки.
Я утверждаю, что в действиях Летучего нет состава преступления, а поэтому он подлежит оправданию по признакам пункта 2 ст. 5 УПК – отсутствие состава преступления в его действиях.
Адвокат Емельянов отложил папку с текстом своей речи, набил трубку, затянулся и оглядел присутствующих:
– Ну
Глава четырнадцатая. «Признать невиновного виновным»
Судья Мухина очень волновалась. Собираясь в суд, она измерила давление и, удостоверившись, что оно в норме: 120 на 80, решила все-таки проглотить несколько крупинок валерьянки. Это обычно помогало ей справиться с тревогой. Казалось, все четко идет по плану, очерченному психологом Ведрашку в кабинете председателя горсуда. На протяжении всего процесса Галине Викентьевне удавалось вполне успешно затыкать рот адвокатам, когда они пытались довести до сведения присяжных нежелательную для обвинения информацию. Она старалась делать это мягко, чтобы присяжные не догадались о жестком противостоянии между ней и защитниками Летучего. Трудней всего было с прокурорами. Приходилось помогать им выстраивать линию обвинения. Это вызывало яростную реакцию адвокатов, которые твердили, что судья выступает в несвойственной ей по закону роли «второго прокурора». Но что ей было делать? Мухина видела, что прокуроры «плавают» в рамках плохо склеенного и сомнительного с точки зрения доказательств дела. Она понимала, что без ее помощи они завалят процесс, а отдуваться все равно придется ей.
А сколько проблем возникло с вопросами для присяжных! Вопросы, накануне принесенные ей Ведрашку, были согласованы в следственном управлении ФСБ у того самого важного генерала, который курировал дело Летучего. Они были поставлены так хитро, что присяжным ничего не оставалось, как ответить на них утвердительно. Утвердительный ответ был запрограммирован заранее. Адвокаты протестовали. Они требовали уточнить в вопросе, что Летучий передавал именно секретные сведения. Судья Мухина никак не могла этого сделать: во-первых, она не имела права изменить вопросы, присланные от кураторов процесса. Во-вторых, кто знает, что на этот вопрос ответили бы присяжные. Летучий и его адвокаты постоянно твердили, что все сведения получены из открытых источников.
Вопрос первый. Имели ли место в период с февраля по июнь 1998 год встречи в Глазго и Лондоне с представителями военной разведки США Гарри Диддом и Брит Кокк?
Вопрос второй. Имел ли место сбор информации в Москве по просьбе Гарри Дидда и Брит Кокк?
Вопрос третий. Совершил ли Летучий это деяние за денежное вознаграждение?
Вопрос четвертый. Виновен ли Летучий в совершении данного деяния?
Вопрос пятый. Заслуживает ли Летучий снисхождения?
Больше всего Мухину смущало то, что адвокаты тысячу раз правы: по закону, сама по себе встреча Летучего с иностранцами не является преступлением. Кроме того, ни на следствии, ни на суде не удалось доказать принадлежность Дидда и Кокк к разведке. Очевидно, что вопросы поставлены некорректно. Но они, слава богу, не оставляли присяжным выбора. Поставь Мухина вопросы по-другому, обвинительный вердикт оказался бы под ударом. По окончании прений председатель горсуда вызвала ее в свой кабинет и в очередной раз повторила, что вердикт должен быть «единогласным». На судейском языке это означало – присяжные должны единодушно признать Летучего виновным.
После валерьянки и трех таблеток глицина тревога, с самого утра охватившая судью Мухину, отступила. Чтобы закрепить успех, Галина Викентьевна выпила две чашки кофе и собралась на работу. Прощаясь с мужем, она почти жалобно попросила:
– Пожелай мне удачи! Если вдруг присяжные подведут и вынесут не тот вердикт, который нужно, меня сошлют на кассацию.
Судья Мухина знала, что провинившихся переводят на «вторую инстанцию», на кассационное рассмотрение дел. Эта работа считалась второсортной. Во-первых, потому что рассматривать дела без свидетелей, а только лишь по документам не так интересно. Во-вторых, что гораздо более важно, сумма взяток по таким делам – несоизмеримо меньше, чем по первой инстанции. Кассационные жалобы обычно рассматривает коллегия из трех судей, поэтому приходится делиться.