Призрачная любовь
Шрифт:
Пока Лена шла, камни успели высохнуть под лучами солнца и превратиться каждый в маленькую печку. Спеклись губы. В горле пересохло. Обожженная кожа на лице начинала щипать. Пот, скатываясь со лба, заливал глаза.
Ощущения были живыми. Даже слишком. Нельзя сказать, что девушку это радовало. У мертвых в мире живых есть свои преимущества. К числу которых, во-первых, относятся отсутствие страданий, а во-вторых, невидимость. И то, и другое при исполнении возложенной на неё миссии весьма пригодилось бы. Но, по какой-то непонятной прихоти Древних, в этом астральном
Наконец, боги сжалились. Между природным частоколом, созданным из камня, девушка приметила вьющуюся тропинку. Тропинка вилась и петляла до тех пор, пока не вывела Лену к лесу. Нырнув в чащобу, тоненькая ниточка не исчезла, а напротив, стала шире. Тень и скопившаяся у корней влага дарили прохладу, притупляя чувство жажды. Но недружный поначалу перелесок сгущался, пока не превратился в дремучий лес.
Не зная, куда идти дальше, Лена решила передохнуть. Отыскав местечко поудобнее, присела, как думалось, на минутку.
Ей было противно. Влажная одежда не давала коже дышать. Язык, казалось, присох к гортани. Если так пойдет дальше, она окажется в тумане смерти прежде, чем встретится с сидами, кем бы они там не были.
Разбудил девушку леденящий душу вой, вперемешку с пронзительным визгом и хрустом деревьев. Лена подскочила на месте, спросонья ни сразу понимая, где она, и что с ней происходит. Времени предаваться раздумьям, не было. Девушка инстинктивно кинулась к самому толстому дубу и довольно ловко забралась наверх.
Во тьме, окружившей со всех сторон, стали заметными мельтешащие тени. Что-то стремительно приближалось. Через мгновение на место, на котором она спала, вылетели две зубастые тени и, оглашая окрестности диким ревом, поднимая с земли ворох прелой листвы, сошлись в поединке не на жизнь, а на смерть.
Крепко вцепившись в ствол, сквозь темноту, мешанину листьев и густо переплетенных узловатых ветвей, Лена пыталась разглядеть, что твориться под ногами.
Какое-то время дерево сотрясалось от мощных ударов. Потом пронзительный, отчаянный яростный вой поражения пронесся под небом. И стих. Теперь снизу доносилось только довольное чмоканье. Да влажные, утробные звуки, ясно указывающие на чье-то не слишком гуманное пиршество.
Лена тряслась, как лист на ветру, стараясь не думать о том, как одно чудовище пожирает другое. И о том, что ею, возможно, кто-то тоже вскоре заинтересуется в гастрономическом отношении. Чудище неизвестного мира вполне могло уметь лазить по деревьям не хуже её самой. Но, насытившийся зверь не делал попыток забраться на ветки. Возможно, что Лены он не заметил, или попросту она была не в его вкусе, но, пофырчав, порычав, зверь удалился, тяжело переступая с лапы на лапу.
И без него поводов для страха в ночном лесу было множество. Колыхание веток. Шепот перебираемой ветром листвы. Лай лисиц. Уханье филинов. Даже стрекотание неизвестных насекомых, все раздражало оголенные нервы.
Все-таки, несмотря на свои страхи, Лена, наверное, задремала. Потому что, когда в очередной раз дернулась от холода или непонятного
Поспешно спустившись с дерева, девушка припустилась бежать, опасаясь, что остатки ужина невиданного чудища привлекут к себе других, мелких хищников, желающих полакомиться падалью. Они могут оказаться не такими разборчивыми, как их собрат, и не побрезгуют тощей белобрысой девицей.
Лена бежала, пока у неё не закололо в левом боку и не стало перехватывать дыхание. Потом остановилась, стараясь отдышаться и сделать это как можно тише. Что теперь делать дальше, она представляла не больше, чем где тут находится север и юг.
Насмешливо над головой прокаркала ворона. Лена смахнула с лица налипшие волосы и паутину. Посмотрела сквозь веер веток на птицу, многими народами признанную мудрой наперсницей смерти.
— Кар! — прокричала вещунья, выпрямляя крылья и отлетая на небольшое расстояние. — Кар! — Снова прокричала зловещая птица, бросая на Лену многозначительные взгляды. — Кар!
Лена шагнула вперед, по направлению к Чернушке. Птица отлетела на некоторое расстояние и вновь подала голос. Явно звала за собой.
Осторожно пробираясь за сквозь густой лесной буреломник, Лена чувствовала себя сестрицей-Аленушкой, или, на худой случай, Иван Царевичем. Ворона стала заколдованным клубочком, ведущим к Царевне-лягушке. Вскоре девушка снова оказалась на тропинке, хотя и тонкой, но уверенно ведущей вперед. Лена шла и шла по ней, не сворачивая. Пока тропинка не привела к избушке. Жаль, не на курьих ножках.
С первого взгляда строение напоминало средневековую хижину лесной ведьмы. Именно ею, оно, скорее всего, и было. Стенки избушки выглядели такими хлипкими, будто сложены были из прутиков. Такие не то, что от медведя, — от ветра не утаят.
— А не медведь, не ветер ко мне сюда не сунутся, красавица, — прозвучал красивый, низкий, женский голос. — Знают, чай, с кем дело иметь придется.
Обернувшись, Лена поймала взгляд статной женщины лет пятидесяти, несмотря на годы, прекрасно сохранившей красоту. Правда, не хрупкую прелесть юности, с её слащавой невинностью. А ту, надежную, энергичную красоту, которой отличаются дубы, хохлушки, да русские бабы-сибирячки. Она была крепка в кости, ладная, полная, не дебелая, без следов старческой дряблости. Лицо широкое, круглое. Кожа тонкая, девичья, да ещё с румянцем, которому и Лене в её девятнадцать только завидовать приходилось. Лишь на дне черных блестящих глаза таилось смутная угроза и нечто столь древнее, на что глядеть было жутко.