Призрачно все...
Шрифт:
— Вам все известно? — задохнулся Савелий от услышанного. — Но откуда, дядя Кло? Об этом никто не знает!
— Я даже в курсе про твою главную проблему, — Клойтцер сделал паузу, словно наслаждаясь конфузом «коллеги». — Так вот, теперь в этом отношении все будет замечательно. Его новые размеры тебя устроят.
— Откуда вам это…
— Известно, но только мне, и больше никому на земле, — хладнокровно заключил Ворзонин. — Забудь раз и навсегда, расслабься, мы решили все, подчеркиваю, все твои проблемы. Тебе осталось лишь сосредоточиться на работе. Я прилетел из такого времени, когда неведомых островков в человеческом
— Ничего себе, метаморфоза, — Савелий в облике Аркадия закачался на месте. — Повзрослеть в одночасье на двадцать с лишним лет. Кстати, дядя Кло, вы попросили… ну, когда мы с вами летели за самолетом…
— Об этом полете лучше никому не говорить, — перебил «коллегу» Клойтцер — Ворзонин, переведя под руку к другой витрине. — У меня не было времени, чтобы стать одним из пассажиров самолета. И ни к чему все это. Крушение самолета — прекрасная возможность разом провести серьезную рекогносцировку. А годы, прожитые с Ольгой, станут самыми счастливыми в твоей жизни, — Если появятся вопросы какие-то, я всегда рядом. Ты должен поклясться мне кое в чем.
— Поклясться? — сморщил отцовское лицо Савелий. — Дядя Кло, я никогда никому не… Впрочем, валяйте, раз пошла такая пьянка…
Привыкший к разным поговоркам, Клойтцер-Ворзонин пропустил сказанное Савелием мимо ушей:
— Ни под каким предлогом ты не должен пробовать наркоту. Пообещай мне! Впрочем, если ты нарушишь этот запрет, я отыщу тебя где угодно, и тебя постигнет участь психотерапевта Ворзонина. Насколько я прозондировал обстановку, среди твоих коллег, друзей и любовниц… я имею в виду твоего отца, — нет ни одного наркомана. А к старым связям ты прибегать не станешь.
— Ох, уж эти старые связи, — улыбнулся Савелий отцовской улыбкой. — Они меня и в лицо-то не знают. Все же я никак не возьму в толк, как вам удалось меня отыскать.
— Твоя смерть от передозировки качественно зафиксирована, — равнодушно пояснил Ворзонин, когда они медленно спускались по освещенным ступенькам Выставочного Центра. — Эти документы дошли до нашего времени. Мы отследили траекторию эрмикта, вот и вся недолга.
— У меня крыша едет, дядя Кло, понимаете?! — признался Савелий голосом отца. — Там, в натопленной избе… когда вы появились… Ну, в Кислотных Дачах…
— Просто помог тебе задвинуть раньше времени заслонку печи. У тебя бы ничего не получилось… одного, я имею в виду. А потом мы спокойно наблюдали классическую картину «угорания». Ты хотел их уничтожить, как потенциальных убийц отца. А, значит, и своих тоже! Но этот вариант не давал гарантии, что Аленевская не предпримет никаких попыток в будущем. И коллапс так невозможно было предотвратить. Ну, а с Костей Фаревским ты мне здорово помог. Один я не успевал и там, и здесь, в смысле, и в Москве, и в Перми все подготовить. Параллельно. Тебе понравилось лететь за самолетом? Я тебе открою небольшой секрет: наш разговор
— Но Евгения, молодая жена Фаревского, по-моему, осталась в глубоком шоке. Так ничего и не поняла…
— А зачем ей понимать? Она получит своего мужа живым и невредимым, правда, начинка у него будет немного другая. Но это не наши с тобой проблемы. Ты профессионально перепрограммировал Костю… Задача стояла — доставить тело в целости и сохранности к месту катастрофы. Ты с ней справился.
— Опять же, с вашей помощью, дядя Кло, — вставил реплику Савелий. — Вернее, с помощью вашей методики. Поразительной!
— Подумаешь, пролетелись немного! Чай, оно не в первый раз!
Психотерапевт нажал на кнопку сигнализации и прислушался. Фары одной из множества иномарок на автостоянке несколько раз вспыхнули.
— Я тебе честно признаюсь, к этой методике имеет отношения сам Ворзонин. Мы в будущем тщательно проанализировали его записи, и наткнулись на идею нарколептической трансмикции — внедрения эрмикта во время сна… — признался Клойтцер, усаживаясь на место водителя. — Нет, в чем-то он, безусловно, гениален. Я через пару дней улетаю… в будущее. Как бы затерто это ни звучало. Ты мое отсутствие не заметишь, так как я вернусь в тот же временной промежуток.
— Наверное, я никогда к этому не привыкну, — вздохнул Савелий, пристегивая ремень безопасности. — Неужто наука сделала такой рывок?
— Сделала, — подмигнул Клойтцер, поворачивая ключ зажигания. — А с помощью гения, который, если нам повезет, появится на свет через двадцать четыре года, мы покорим и пространство, и время. Мы их подчиним себе! Кстати, именно в двадцать четвертый год, в клинику, где наш гений должен появиться на свет, я и лечу через пару дней… У тебя впереди, говоря языком вашего времени, — головокружительная карьера. Вперед, дружище!
Савелий ничего не ответил, уставившись в одну точку. Зрение отца было несколько хуже, чем у него. Но он не особенно расстраивался из-за этого.
Одно дело быть гостем столицы, и совсем другое — коренным москвичом. Походка, манеры, привычки, разговор, — все другое. Выходя из лифта, Фаревский столкнулся с худощавым негром и вздрогнул. Когда лифт уехал, пробормотал: «Нет, привыкать мне, как видно, еще долго».
Перед самым отъездом из Перми он встретился с Люси. Девушка его поначалу не узнала, но секс — как эсперанто, универсальное средство понимания, его не спрячешь и не пропьешь. Раскаявшись в содеянном, девушка ему живенько, в красках, описала все, что произошло как «до», так и после его «выключения».
С Савелием он обязательно встретится. И с Ольгой. Только позже, не сейчас. Пусть улягутся страсти, успокоятся нервы, пройдет какое-то время. Сейчас его задача — вжиться, адаптироваться, породниться с Аленевскими. Любой ценой.
Дверь ему открыла… Жанет.
— Костя! Костенька! — с этим криком она кинулась ему на шею. — Какая радость, счастье-то! Мы думали, что ты разбился. Ты так неожиданно улизнул, что Женька чуть следом за тобой не полетела… Она не находила себе места. Скажи, вы поссорились, да?