Призрачно всё
Шрифт:
Я ничего не понимал. Присел на скамейку, закурил очередную, не помню какую по счету, сигарету.
— И ты ко мне не придешь?
Она замялась.
— Не уверена.
— Обиделась?
— Я уже сказала, что — нет.
Она наклонилась, поцеловала меня и уже собралась выпорхнуть из беседки, когда рядом заскрипел гравий. На дорожке показалась инвалидная коляска, подталкиваемая сиделкой с непроницаемо-суровым выражением на лице.
Маринка показалась мне бледнее, чем раньше. Может, Наталья Владимировна не соврала, что ей ночью стало хуже?
Она хотела что-то сказать,
Наталка при виде жены Влада изменилась до неузнаваемости. Радостно-озорное выражение, словно корова языком слизала. Лицо помрачнело, стало, как мне показалось, злым.
— Стервозина!
— Почему? Несчастная больная женщина, — заступился за Маринку.
— Она и раньше Владу житья не давала, а сейчас, после аварии, вообще хочет его со свету сжить. Впрочем, — она улыбнулась, вернее, попыталась улыбнуться, как-то через силу у нее получилось, — зачем тебе знать наши маленькие семейные проблемы?
Наталка наклонилась, чмокнула меня в щеку и, не успел я слова молвить, исчезла из беседки. Сказать, что я остался озадаченным, значит, ничего не сказать. Я вообще перестал что-либо понимать.
Влад был не в духе. Молча, плеснул в стакан коньяк и протянул мне. Я не возражал. Мне не мешало привести мысли в порядок.
Не перебивая, он выслушал рассказ о ночных приключениях и лишь потом резюмировал:
— Что за бред?
Я сдвинул плечами, мол, понимай, как знаешь, мое дело — поставить тебя в известность.
— Скажи, какого черта тебя понесло в подвал?
Тон, каким Влад спросил, мне не понравился.
— Призрак искал, — ответил резко. — Тот самый, который мешает тебе спать по ночам.
Какое-то время казалось, что Влад задался целью испепелить меня взглядом. Но потом опустил глаза, плечи его поникли.
— Что-то случилось?
— А, ерунда.
Он снова налил коньяк.
— Признайся, какую собаку Баскервилей держишь в подвале?
— Я? — удивление школьного товарища казалось искренним. — Клянусь, я ни слухом, ни духом.
— Чего же тогда орал?
— За тебя, дурака, испугался. Случись что, как бы я перед твоими родителями оправдывался? Или… перед Наталкой, — добавил после паузы. — Тех идиотов не жалко, туда им и дорога, а ты ж для меня не совсем чужой…
— Хоть предполагаешь, что там может быть?
— Нет. Но ты, прав, Славик, необходимо узнать. Хозяин я или не хозяин?
Только сейчас до меня дошло, что Влад пьян. Если и не в стельку, то весьма и весьма. Он поднялся, его пошатывало.
— Подожди, я сполоснусь.
Нетвердой походкой он направился в ванную. А я пожалел, что затеял разговор. Мысль о том, что придется снова спускаться в подвал, не вдохновляла. Но и, как отговорить Влада, я не знал. Вернее, знал, что отговорить его невозможно. Упрямый, зараза, если вдолбил себе в голову, не отступится.
Кеша вчерашнее, судя по всему, тоже воспринял близко к сердцу. Его хладнокровие дало сбой. Он наплевал на комплексы и поплыл по течению. Основательно и беспробудно. Мы увидели его в баре в полном вырубоне. Сколько он
— Вот еще, чмошник! — Влад приподнял толстячка за воротник, словно тряпичную куклу, резко отпустил и тот расплылся по диванчику, не подавая признаков жизни.
— Оставь его, — попросил, ощущая некую солидарность с Кешей. Ему ведь довелось пережить ночью то же, что и мне. А, возможно, и пострашнее. Он мог не только слышать тварь, но и видеть ее.
— Ну его…
Влад брезгливо вытер руку о скатерть, и мы через кухню вышли во внутренний дворик.
В подвале тоже убрано, никаких следов. Освещенный электричеством, он выглядел иначе, чем ночью в луче миниатюрного фонарика. Аккуратные стеллажи почти полностью скрывали кирпичные стены, на них все сложено аккуратно и в определенном порядке. Ни зловещих теней по углам, ни чего-то иного, что могло смутить неокрепший разум, нагоняя на него безотчетный страх. Все буднично, прозаично и даже скучновато. Старинные кирпичи, аркой возвышающиеся над головой, и те оказались вычищенными до первозданного блеска. Покрытые прозрачным лаком, они тусклым зеркалом отражали матовые плафоны светильников.
Сейчас подвал казался меньшим, чем накануне и лишенным таинственности. Возможно, от подобной метаморфозы он утратил изюминку, но я не любитель экстрима, и таким он мне нравился больше.
— Показывай, где?
Мы прошли в торец помещения и остановились возле ряда огромных, почти в человеческий рост, бочек, выстроенных ровнехонько, как под линейку. Я растерялся, не мог вспомнить, под какой из них спрятано пробитое в полу отверстие.
— Кажется, здесь…
Влад хмыкнул. Взялся за одну из бочек, поднатужился, с трудом выволок ее из общего ряда. Ничего. Серый, как и во всем подвале, бетонный пол, монолитный, нерушимый. Влад принялся за следующую бочку, потом еще и еще. Вскоре от видимого порядка в помещении осталось лишь воспоминание.
Неужели мне привиделось? Влад тоже, наверное, засомневался. С каждой новой бочкой его энтузиазм угасал, раздражение все больше выплескивалось нецензурной бранью. Пока еще абстрактной, но чувствовалось, что скоро она приобретет личностный характер, и я даже подозревал, на чью голову выльется. Я готовился к худшему, морально настраивал себя безропотно стерпеть справедливое негодования товарища. Как вдруг Влад замолчал, что-то в его настроении поменялось, он даже присвистнул от изумления.
— Ни фига себе! Во, ребятки, дают. Прямо-таки — шахтеры, ударники производства.
Я заглянул через его плечо и увидел знакомую дыру.
— Здесь еще лестница была, — подсказал Владу.
— Щас что-то придумаем. А я уж, братишка, засомневался.
Лестница никуда из подвала не делась. Она лежала под стенкой на виду, и мы не увидели ее сразу лишь потому, что искали другое. Влад легко поднял ее и опустил в отверстие.
— Ну что, с Богом!
Он уже ступил на лестницу, когда я окликнул его.
— Что еще…
— Вдруг там, действительно что-то опасное, а мы — с голыми руками.