Призрачное счастье
Шрифт:
Отношения у Дианы с Артемом явно разладились. Диане хотелось выяснить, в кого это влюбился ее Артем.
— Каким внимательным ты стал в последнее время. С папочкой так вежливо говорил: как ваша книга? Как ваша дочка? Просто Сахарин Сахаринович Сиропчик какои-то! Уж не влюбился ли ты в эту старую мымру, мою сестрицу? И как мне раньше это в голову не пришло! Точно: пришел, увидел, проиграл. Любовь сразила его банально с первого взгляда.
— Ди, послушай… начал Артем.
— Я тебе не Ди. Была Ди, да вся
— Дианка, зачем ты так зло говоришь? Ты хороший человечек, и я тебя люблю…
— Ты сказал любишь, как о кошке. Я так кошку свою люблю! — начала Диана и вдруг бросилась Артему на шею. — Тёмочка, не бросай меня. Я тебя люблю. Я места себе не нахожу с тех пор, как ты изменился. А ты… как о кошке. Мне все время кажется, что ты смеешься надо мной. Это ведь неправда? Просто я дура мнительная, да?
— Нет. Это я, старый чурбан, забываю, что ты маленькая девочка и с тобой нужно обращаться бережно.
— Хорошо… А я тебе почти довязала свитер. Как раз на папин юбилей подарю, — пообещала Диана.
И настал день, когда Доминику выписали из больницы.
— Вот вы и выписываетесь, нам без вас будет грустно, столько людей интересных к вам наведывалось, — медсестра оглядывала палату Доминики.
— А я в гости буду приходить, — пообещала Доминика.
— Все так говорят, когда выписываются, а потом — домой, к семье, к детям, и прости-прощай. Смотрю, вам тут всего так много нанесли — игрушки, книги, харчей полный холодильник. Самосвал нужно заказывать, иначе не увезете.
— Продукты оставьте себе, остальное мне муж поможет погрузить, — Доминика улыбнулась.
— Вот спасибо, мы за ваше здоровье на дежурстве посидим. Вы куда теперь? — поинтересовалась медсестра.
— Сегодня — домой, у моего отца юбилей.
Говорить Доминике не хотелось. Наконец пришел Сергей.
— Грузчиков вызывали? Ну-с, с чего начнем такелажные работы? Со зверинца? Пожалте на выход, господа хорошие, — он подхватил игрушки.
— Знаешь, я передумала… — остановила его Доминика. — Давай сегодня ничего не трогать, я не хочу там… в Озёрке ночевать… пожалуй, сюда вернусь.
Виктория Павловна сидела за столом, просматривая бумаги. Зашла Анна Вадимовна.
— Нужно написать в райисполком, чтобы у тебя квартиру забрали и отдали более нуждающимся. Как ни приду, ты на рабочем месте, хоть утро, хоть вечер, хоть ночь-полночь, — рассмеялась она.
— Стара я стала, нервы ни к черту. Все думаю о тех людях, Коркиных. Которые за нашими девочками приедут. Косарева — та еще аферистка, могла и нанять кого-то, чтобы сыграли усыновителей. Прислала же она своего сожителя… Проверить бы их, но как?
— Как проверить, говоришь? А просто, по-житейски. Поехать к ним без предупреждения. Адрес есть? — уточнила Анна.
— И домашний, и
— Отлично. Если застать врасплох, то картина прояснится. Можно аккуратно и с хозяевами поговорить, справки навести.
— А если люди хорошие? Только обидим недоверием, — вздохнула Виктория Павловна.
— Лучше сто раз проверить, чем потом локти кусать — детям нужна гарантия. А предлог, чтобы не обиделись, всегда можно придумать.
— И придумывать не нужно, они вот эту форму забыли взять для заполнения. Когда же поехать… Сегодня продукты должны с базы привезти. Завтра совещание в районо…
— Давай я съезжу, посмотрю, что и как. Сегодня у меня в поликлинике выходной, — предложила Анна. Уж очень ей захотелось в город съездить.
Сергей вел машину, Доминика расположилась на заднем сиденье.
— Что за странная фантазия, Ник? Переночевала бы в нашем доме, а утром — в больницу, — не понимал Сергей.
Я не думаю, что у нас с тобой есть общий дом, — холодно ответила жена.
— Юрий Владимирович не поймет, если ты первая уедешь с его праздника.
— Я думаю, папа меня простит. Не хочу с тобой иметь ничего общего, даже крышу над головой. Если мы продолжим этот разговор, то мне придется говорить банальности и объяснять элементарные вещи. Что нормальные люди не гадят там, где пьют и едят… Что состоять в браке и быть свободным от обязательств, которые этот брак накладывает, нельзя, что порядочность — это такое же неотъемлемое качество человека, как соблюдение им норм личной гигиены… Продолжать?
— Знаешь, иногда мне кажется, что я просто один из твоих подчиненных. Ты меня учишь, строишь. И что интересно, ни слова о чувствах. Ты никогда за все время нашей совместной жизни не давала мне понять, что мое поведение тебя ранит, задевает, что ты переживаешь. «СуперНика» — это не просто название твоей фирмы, это — твоя сущность. Ты, в каком-то смысле, не женщина со страстями, увлечениями, порывами, слезами наконец.
Я себя все время чувствую, как часовой при полковом знамени. Ника, как ты представляешь нашу дальнейшую жизнь? Значит, ты меня не любишь, я правильно понял?
Доминика молчала.
— Молчание — знак согласия. А я тебя люблю, ты можешь думать что угодно. Я не считаю мои измены чем-то серьезным. А может, ты меня простишь? Подумай, будет все как раньше… Ну… в смысле хорошо… я больше не буду…
Доминика совершенно равнодушно глядела на него.
— А… Понял. Молчу, — вздохнул он.
— Сергей, у меня к тебе просьба, — наконец очнулась Доминика. — Я не хочу на юбилее отца афишировать наши проблемы. Не хочу его в такой день расстраивать. Там будут посторонние, которым в наши семейные разборки вникать не обязательно.