Призрачные кошмары
Шрифт:
– Ты растратила все сбережения на онлайн-покер? Я не дам тебе ни копейки, – заявил отец.
Здесь, в этой части мира, всё высказывали прямо, не используя окольных выражений, сколь бы ни было неловко и как бы ни хотелось скрыть подлинную суть вещей в витиеватых фразах. Поэтому я ответила:
– Да нет,
Отец замер, словно остановившись у невидимой стены. Его ярость мигом улеглась и голос смягчился:
– Таков их вердикт? С этой болезнью всё настолько плохо?
– Настолько. Но я уже не знаю, стоит ли мне переезжать обратно, – сказала я, указав в сторону леса и поджав губы. – Здесь гостей до сих пор встречают не хуже, чем епископа, – процитировала я фразу отца.
– Епископа? Да пошёл этот дряхлый негодяй знаешь куда? – гнев отца вернулся в одночасье.
– В ад, что ли?
– Ну да, примерно туда, – рассмеялся отец. – Тебе наверняка понравились эти клоуны. Это местная группа исторических реконструкций. Восстанавливают события железного века или что-то в этом роде. Такие же чокнутые, как ты.
– Но мы-то ведь не зовёмся старухой Лоухи, – усмехнулась я. – Эта группа называется «Турпайоухет»?
– Скорее, «Турхакейоухет» [5] , – фыркнул отец и пошёл вперёд, ведя велосипед рядом.
– И они специализируются на реконструкции сюжетов из «Калевалы»? – расспрашивала я.
– Ну да, прости господи. Лучше бы они ставили старые добрые миракли [6] , – вздохнул отец.
– Ну слушай, для кого-то ведь и «Калевала» – священная книга, которой не должен касаться ни один язычник, – сказала я.
5
6
Миракль – средневековая драма, в основу которой положено религиозное чудо или житие святого.
– Да, конечно, чёрт возьми. Сейчас-то уж все знают, что есть только одна священная книга, – усмехнулся отец и на одном дыхании продолжил: – «Гарри Поттер».
Я расхохоталась. Папу тоже рассмешила собственная шутка. Затем он громко вздохнул, явно больше не желая говорить на эту тему.
– Запрыгивай на багажник, дочь, не хочу, чтобы ты утомилась.
Я села на багажник, и папа медленно поехал по грунтовке. На вершине небольшого холма высился яблочно-красный дом. Мы миновали высокую живую изгородь и въехали во двор. Отец в своё время купил нам старый пасторский дом, после того как приход продал имущество, в котором больше не было нужды.
Когда отец сбросил скорость, я спрыгнула с багажника. Отец поставил велосипед к стойке для выбивания ковров. Я огляделась. Двор одичал. Яблони и ягодные кусты не были подрезаны, и невозможно было различить прежние границы огорода.
В одно мгновение в моей памяти всплыли картины давно минувших дней. Как мама поскользнулась на крыльце и разбила голову об обледенелую ступеньку. Насмерть. Я так много плакала, что на долгие годы посадила себе зрение.
Конец ознакомительного фрагмента.