Призрачный мост Матиара

Кадуцкая Татьяна Владимировна

— Привет.

Сказал просто так, чтобы разорвать паузу, чтобы начать разговор.

— Привет, — слабо отозвалась девушка, сжимаясь под порывом ледяного ветра.

Архимаг словно сейчас заметил, что она без шапки, а капюшон давно сброшен и набит колючим снегом. Вспомнил о болезни, про которую говорил Гилмор, и открыл калитку.

— Проходи в дом!

Даниэль шла следом, стараясь не отставать, но на пороге потрясённо замерла. Смотреть на Горация в свадебном костюме и на украшенный цветами и сердечками дом было настоящей мукой! А от мысли, что прямо отсюда

её любимый мужчина отправится к алтарю, чтобы взять в жёны другую, хотелось кричать до срыва голоса, схватить Гора за руки и держать, не отпускать…

— Ты хотела поговорить со мной? — напомнил мужчина, поворачиваясь к гостье.

— Да.

Лачев подождал, пока Пирс заберёт у девушки куртку. Замер, глядя на тоненькую фигурку в облегающем свитере, усилием воли заставил себя посмотреть Даниэль в глаза:

— Что ж, давай! Зачем ты прилетела в Виридию?

— Если я не попытаюсь всё исправить, никогда себя не прощу.

— Долго же ты собиралась.

Она сначала растерялась от этого упрёка, а потом сбивчиво начала рассказывать:

— Я звонила тебе! Сразу же, как пришла в себя в Эллари-Зари. Звонила по несколько раз на день. Сначала каждый день! Потом реже! Я писала письма постоянно. Писала тебе домой, твоим родителям, в Тайную канцелярию. Но они все возвращались нераспечатанными. Я хотела прилететь, но мне был запрещён лёт в Аврею-Десетру. Осенью Родик хотел прилететь вместо меня, но ему не давали разрешения. То документы терялись, то были неправильно оформлены. Нас попросту не пускали!

Лачев нахмурился:

— Что?

— Мы с Родиком несколько раз хотели прилететь, только нам запретили власти Авреи-Десетры. И если бы не Рейнгольд Виттур, мы бы так и не попали сюда. А мне пришлось поменять имя и фамилию, потому что в отношении Даниэль Бонье — запрет пожизненный.

Архимаг прищурился: неужели Нейл руку приложил? Он мог. Если в масштабных имперских планах министра Лачеву отведена какая-то особая роль, Тестимун легко забьёт и на дружбу, и на честь.

Даниэль увидела растерянность на лице Горация и сделала неуверенный шаг в его сторону:

— Гор, я люблю тебя. А ты любишь меня.

— Уверена? — не удержался мужчина и тут же мысленно дал себе затрещину, заметив, как девушка дёрнулась, сжимая кулачки.

— Я надеюсь на это. Я чувствую твою обиду и горечь. Это мне знакомо. Я живу с этой болью с густаря. Всё это время — сто шестьдесят девять дней — несу на себе груз вины и понимание, что своими руками уничтожила нас… — она старалась не заплакать, боялась, что Горацию надоест и он уйдёт. — Я не могу сказать, что полностью раскаиваюсь. Но сегодня я бы попыталась вытащить Родика по-другому. Молила бы тебя на коленях, ноги целовала, но не обманывала бы, не предавала… Вы мои самые дорогие люди!

Лачева передёрнуло. Опять! Он чуть не завыл в голос.

— Так нельзя, Даниэль! Он оборотень, а я — некромант!

— А я чуть-чуть лиса!.. — напомнила девушка и посмотрела на мужчину: — Ты спланировал нашу жизнь, но не учёл одного: меня!

Колдун прищурился:

— Ты думаешь, я желал тебе зла?

— Наоборот! — затрясла головой

Даниэль. — Я уверена, что ты желал мне самого лучшего. Но ведь «лучшее» для тебя и меня может отличаться! Правда?.. Соглашаясь летом стать твоей женой, я понимала, что ты некромант, а я наполовину — зверь. Я только догадывалась о тех трудностях, которые возникнут, учитывая нашу разницу во всём: и в происхождении, и в магии, и в расах — но я готова была бороться с ними. А ты хотел отсечь мой хвост, выражаясь фигурально. Но разве ты не полюбил меня такой… лисой-октеронкой?!

Мужчина прищурился:

— Речь не о том! Речь о верности и доверии!..

Даниэль зажмурилась, резко выдыхая. Но, когда она заговорила, в голосе отчётливо прозвучали твёрдые нотки.

— Лисы не бросают своих, Гор! Никогда! Меня так воспитали, и так я буду воспитывать своих детей. Что за добро надо платить добром, что друзьям, попавшим в беду, нужно помогать… — девушка перевела дыхание. — Да, наивно! Но подлости и лицемерия и так кругом хватает… А я… Я люблю тебя. Как могу, как умею… Я многое, наверное, не понимаю или понимаю не так. Но я словно твоё отражение: смеюсь, когда весело тебе, и плачу, когда ты грустишь. То, что я сказала тебе тогда, в кабинете — это не правда. Я не хочу детей-магов или детей-оборотней. Я хочу ребёнка от любимого мужчины, — она посмотрела в глаза колдуну. — Если я тебе нужна такая — я готова идти за тобой всю жизнь, любя, уважая и заботясь о тебе. Если нет, больше тревожить не стану.

Даниэль замолчала, дышала тяжело, словно после быстрого бега. Где-то в глубине дома разговаривали и смеялись слуги, тихо играла музыка. Гораций криво усмехнулся и больше ничего… Что ж, она пыталась. Девушка прикрыла глаза, облизывая пересохшие губы. Кивнула, принимая его решение, и сделала шаг назад, оглядываясь в поисках своей куртки.

— … Какая ты — к чёрту! — лиса?! — послышалось вслед. — Лисы хитрые, изворотливые! — Лачев развернул её к себе, впиваясь острым взглядом в бледное лицо. — А ты… ты своими глазищами душу наизнанку выворачиваешь!

— Гор!..

Мужчина говорил через силу, словно борясь с собой.

— Ты нужна мне!.. — зло прохрипел он. — Нужна как воздух! Каждый день без тебя — это пытка! Это барахтанье в водовороте без надежды выплыть!..

— Гор!.. Гораций!.. — Даниэль налетела на него и повисла на шее.

В первый момент колдун подхватил её машинально, но уже через секунду прижал к себе властным, собственническим движением.

— Проклятие моё!.. Мука моя!.. Счастье моё!.. Жизнь моя!.. Не подводи меня больше, пожалуйста!

Девушка отчаянно закивала головой, словно боялась, что он передумает:

— Это решение… это худшее, что случалось со мной. Мне казалось, я умру прямо там. Я надеюсь, что больше никогда не окажусь перед подобным выбором, но если так случится, то выберу тебя.

— Обещаешь? — Лачев заглянул в блестящие, зелёные, как весна, глаза.

— Обещаю!

В дверях подпрыгивал от радости Пирс. А Даниэль держала Горация в объятиях и боялась разжать руки. Лишь тихонько плакала.

— Я не отдам тебя никому.