Призрачный отель II. Куклы Маэстро

Криптонов Василий Анатольевич

Изольда рассмеялась.

— Не спорь, Тимур. Нарине Рафаэлевну не проведёшь.

— Нэ проведёшь, — подтвердила Нарине Рафаэлевна. — Чэго натворил, говори?

— Да ничего я не натворил! До меня подсуетились. Никто этой девушке никогда цветов не дарил, а ей хочется.

— А ты при чём?

— Да в том и дело, что вообще ни при чём!

— Э, нэт. — Нарине Рафаэлевна покачала головой. — Был бы нэ при чём — не суетился бы… Дэвушка молодая?

— Восемнадцать… Плюс-минус.

— Ясно. Значит, аллэргия.

—

А это ещё почему?

— Ай, маладые все — с аллергиями! Здоровых сейчас нэ делают. Экология, пэстыциды… Стой тут. Собэру букет.

Нарине Рафаэлевна, покачивая боками, удалилась за стеклянную перегородку. Принялась вынимать из вазы цветы. Вернулась, неся охапку тёмных, почти чёрных роз.

— Молодой девушке — такие цветы? — удивилась Изольда.

Нарине Рафаэлевна махнула на неё рукой.

— Ай, нэ спорь! Маладая — значит, думает, что взрослая. Подаришь другое — будет думать, что нэсерьёзно к ней относишься. Это у взрослых дэвушек — юмор, а у маладых — сплошь трагэдии. Тем более, если ей цвэтов никогда не дарили.

Нарине Рафаэлевна говорила, а полные руки в россыпи веснушек жили как будто своей жизнью. Бережно укладывали розы одну к одной. В финале чёрный букет разбавили мелкие белые цветочки. Появилась какая-то пушистая зелень. Шуршащая упаковочная бумага.

— А может, другую упаковку? — осторожно вмешался я. — Эта какая-то как будто мятая…

Бумага была похожа на свёртки, которые я наблюдал, когда отель пыталась заполонить барахлом Лидия Ивановна. Такая же шуршащая и желтоватая, словно пришедшая из эпохи, когда о полиэтиленовой упаковке знать не знали.

Нарине Рафаэлевна и Изольда посмотрели на меня с осуждением.

— Это же крафтовая бумага, Тимур, — сказала Изольда. — Сейчас очень популярно! Она как будто настоящая. Как раньше была.

— Угу, — только и сказал я.

Нарине Рафаэлевна перевязала букет золотистой ленточкой и вручила мне. Проинструктировала:

— Подрэзать надо. Тогда дольше стоять будут.

— Понял. Спасибо.

Я расплатился. Вышло на удивление недорого.

— Прыходы ещё, — напутствовала меня Нарине Рафаэлевна. — Я тэбя запомнила. Как накосячишь, так сразу — сюда! — Она громогласно рассмеялась собственной шутке.

Мы с Изольдой вышли из магазинчика.

— Она же не видящая? — спросил я. — О нас не знает?

— Нет, конечно. Я для неё — просто работница отеля. Нас время от времени просят заказать цветы, Нарине Рафаэлевна с хорошей скидкой продаёт.

— Но что-то такое в этой женщине есть?

— Есть.

— Что?

Изольда улыбнулась.

— Ну, ты ведь сам уже понял.

— К нам в отель она не попадёт, — подумав, утвердительно сказал я. — Вознесётся сама, помощь не потребуется?

— Ну вот, видишь. Всё знаешь.

— Почему? Она ведь… ну, не ангел во плоти. Суровая тётенька.

— А кто тебе сказал,

что Просветлённые — ангелы? Они живут обычной земной жизнью. Просто у них даже не возникает вопроса, зачем. Всё и так очевидно — живи и делай что должно. Отдавайся своему делу целиком, вкладывай в него сердце и душу. Получай удовольствие от того, что делаешь. Любуйся светом в глазах людей, которым приносит радость твоя работа. И неважно, чем ты занимаешься — выступаешь на сцене или чинишь сантехнику.

Мы вошли в отель. В реальный, не призрачный — увлеклись разговором. Когда спохватились, увидели, что охранник с интересом смотрит на букет у меня в руках.

— Мстиславе Мстиславовне, — объяснил я. — Утром в кафетерии поднос с посудой уронил. Вдребезги.

— Понял, — охранник сочувственно покивал.

Я пошёл к лифту.

— Кафетерий — там, — негромко сказала Изольда. — На первом этаже.

— Что? А… — Я посмотрел на охранника. Тот стоял, отвернувшись. — Да он на меня не смотрит уже. Не обратит внимания.

— Возможно. Но к лифту ты пошёл раньше, чем это заметил… Знаешь, удивительное дело. Когда ты, вот с этим твоим уверенным выражением лица, несёшь какой-то бред, люди тебе верят. Причём, чем бредовее этот бред, тем охотнее. Не замечал?

— Нет. Но спасибо. Занесу в свой список суперспособностей.

Изольда пошла к Мстиславе — доложить, что в отеле появился Афанасий. Хотя Мстислава, скорее всего, уже и так об этом знала. А я поднялся к Даше.

Войдя в номер, понял, что за прошедший едва ли час Даша стала прозрачнее. В буквальном смысле слова. Она как будто начала растворяться.

Главная сложность нашей работы в том, что предсказать срок, отпущенный душе на то, чтобы вознестись, невозможно. Какие-то клиенты могли оставаться в отеле неделями, а в чьём-то распоряжении было едва ли несколько суток. Сейчас стало уже очевидно, что Даша относится к последним. Честно говоря, я здорово рассчитывал на то, что сработает букет. С Лизой полбутылки пива сработало, блин! А тут всё-таки цветы.

Ну… Не сказать, чтобы прямо совсем не сработало. Букет Даше понравился. Она заулыбалась, всплеснула руками, пролепетала:

— Спасибо! — схватила со столика вазу и побежала наполнять её водой.

Но больше не произошло ничего. Даже менее прозрачной Даша не стала.

— Что ж с тобой делать-то, — пробормотал я, слушая, как в ванной шумит вода.

— Тимур, — позвала вдруг Даша.

Странным, упавшим голосом. Я бросился в ванну.

— Что?!

— Не могу поднять.

Даша смотрела на вазу, стоящую на полу душевой кабины. В небольшую раковину ваза не поместилась, Даша поставила её в кабину и сунула внутрь душевой шланг. Сейчас воды набралось до краёв. Принесённый мной букет лежал в раковине, а Даша сидела перед вазой на корточках, и губы у неё дрожали.