Призрачный отель III. Двойная игра
Шрифт:
В любом случае останутся эти утлые очаги во главе со смотрящими. Останутся видящие, расчищающие дорогу душам. Они будут бороться, не сдадутся. А те силы, которые Маэстро заберёт у падшего, нужно будет кормить, иначе они разорвут самого Маэстро.
И для этого ему нужен артефакт. Чтобы души летели на огонёк сами. И совсем будет хорошо, если получится достать все артефакты. Но это уже мечты. Сейчас заполучить бы хотя бы один. Чтобы был козырь в рукаве.
Маэстро вошёл в пещеру и окинул взглядом гамаки. Лицо его содрогалось. Он то пытался улыбнуться, то готов был оскалиться в ярости.
Старики
Приблизившись к крайнему гамаку, Маэстро заглянул в лицо Анастасии Феликсовне и заставил себя улыбнуться.
— Ну, как вы тут? Чего-нибудь хотите?
— Нет, ничего не хочу, — улыбнулась в ответ одними губами Анастасия Феликсовна.
Лицо её было безучастным, словно маска. Полностью вписалась.
Маэстро неприятно было это признавать, но Тимур оказался прав. С этой душой проблем не возникло. Вспомнив, как приходилось усмирять девчонку, Маэстро поморщился. Следующую такую он, учитывая опыт, сразу посадил отдельно — чтобы вымотать и подрезать крылья. Но проклятые видящие разнюхали и похитили добычу. А затраченные на удержание силы кто-то будет ему возмещать?!
Возместят, — успокоил себя Маэстро. Сторицей возместят!
— Это хорошо. — Маэстро ласково похлопал старушку по плечу. — Отдыхайте.
Вспомнил душу в госпитале Вадима. Такая доступная… И, как всё доступное, бесполезная. День, максимум два — и растворится окончательно. Как все пациенты этого альтруиста, других ему давно перестали привозить.
Маэстро отошёл на пару шагов, когда до него донёсся шёпот:
— Что воля, что неволя — всё едино…
— Что вы сказали? — развернулся Маэстро.
Это было необычно. Никто из кукол не раскрывал рта, если не обратиться первым.
— Ничего. — Лицо Анастасии Феликсовны осталось безучастным. — Ничего…
Он ещё постоял, ожидая продолжения. Но безмолвно висели гамаки, и ни звук, ни движение не нарушали гробового покоя этого места.
В порядке ли знак? Нужно проверить. Может быть, сырость его повредила.
Маэстро отошёл от гамаков, поднялся в воздух и приблизился к камню у самого входа. Знак, очень мелкий, незаметный снизу даже при условии, что тут появится яркий свет, был на месте. Как будто бы целый. Нарисованный серой краской на сером камне.
Но Маэстро отдавал себе отчёт в том, что видит лишь призрачную проекцию знака, которая цела постольку, поскольку он её таковой запомнил. Истинный знак был нарисован в физическом мире. Бросить туда взгляд Маэстро, в принципе, мог, но против него выступала кромешная тьма. А зажечь свет в этом месте никто сейчас не мог просто физически.
Маэстро нахмурился. Знак рисовала Зоя. Её он привёл сюда единственный раз, с величайшими предосторожностями. Привести ещё раз, чтобы подновила?
Не хотелось вновь подставляться. Конечно, у Зои хорошие резоны быть с ним. Страх. Она боится смерти, боится посмертия. Когда они познакомились, Зоя была поражена. Смотрела на него, как на чудо. Чудо, но не от бога, а от его извечного конкурента.
Она видела призрака, который сохранял человеческий облик и полную осознанность уже дольше года. Она впервые увидела картину посмертия,
Страх — лучший мотиватор. И всё-таки людям свойственно менять убеждения. Например, если их внезапно что-то напугает ещё больше. Или они вспомнят о долге, любви, вере, о какой-нибудь другой ерунде. И передумают.
Тимур?..
Этот парень по-прежнему оставался для Маэстро загадкой. Верить ему не хотелось. Но факт оставался фактом: Тимур раздобыл для Маэстро идеальную душу. И ведёт себя не так, будто старается любой ценой втереться в доверие. Чего стоила одна только его выходка в госпитале. Маэстро был готов его разорвать за эти слова, но вынужден был признать: он говорит с равным соперником.
Тимур чётко знает, чего хочет. Взять мироздание за глотку и получить ответы. Его ведёт не страх. Им управляет бунтарство. Злость на устоявшиеся правила, ненависть к требованию принимать на веру. Маэстро видел в Тимуре самого себя.
Ох, как ему не хотелось доверять такому, как он…
Ладно. Над этим всем ещё нужно будет подумать. До следующей ночи души никуда не денутся. Вон, лежат себе, спят. Блаженствуют. Чего им ещё нужно…
Маэстро опустился на пол и пошёл к выходу. Восстановил завесу, потратив часть своих сил — которые тут же возместились энергией призраков.
Он был слишком погружен в свои мысли и не заметил, что одна из душ не спит. Два внимательных глаза следили за тем, как он взлетел к потолку, повисел там пару минут и опустился. Эти глаза проводили Маэстро, когда он уходил, и вернулись к камню, на котором был изображён знак.
Спустя время, когда Маэстро, восстановив завесу, удалился окончательно, Анастасия Феликсовна попыталась вылезти из гамака. Без девчонки, которая придерживала гамак, ничего не получилось. Гамак закачался, и она в испуге вцепилась в него обеими руками. С пугающей яркостью представилось, как падает, ломает ноги. А скорая сюда не приедет, и придётся медленно-медленно умирать на полу от боли и истощения…
Так. Какой «умирать»?.. Какие ноги?.. Пигалица-соседка права, нет у неё больше ни ног, ни рук. Смерть, и та уже позади. А тот красавец, на гусара похожий, так уверенно говорил, что она может летать. Вдруг и правда?
Как летать, Анастасия Феликсовна не знала. Этому её в далёкие школьные годы на физкультуре не обучали, она понятия не имела, какие нужно напрягать мышцы. Но из того же далёкого детства вдруг пришло воспоминание, как летала во сне. Как захватывало дух от невероятного чувства лёгкости и свободы. Каким простым и естественным во сне казался этот процесс.
Воспоминание охватило её всю, и Анастасия Феликсовна взлетела. Просто, без всяких усилий приняла вертикальное положение между полом и потолком.
Усмехнулась. Ну, вот! Оказывается, всё ещё чему-то можно удивиться и обрадоваться. Может, и нет смысла вот так болтаться в гамаке, ожидая небытия? Может быть…
Она подняла взгляд вверх и как будто бы увидела что-то сквозь камень и толщу земли. Как будто бы сама начала светиться, внутри сделалось так легко, хорошо…
— Ну, — шёпотом прикрикнула на себя. — Не время. Обещалась помочь — помогай! Ишь, куда захотела, грымза старая! Сто лет ждала — и ещё подождёшь, не развалишься.