Призрачный Странник
Шрифт:
Он вспомнил, что вроде бы собирался вернуться на ангарную палубу и проверить. Но последнее, предельное усилие воли, потраченное на то, чтобы сорвать крышку вентиляционного люка в лаборатории, мучительное напряжение, что потребовалось для начертания букв на водяной плёнке, — это исчерпало его энергию до конца, и теперь все мысли, все образы в его сознании понемногу меркли, смешивались и угасали в изнеможении. Он уже не понимал, что это за место, заставленное гудящими механизмами, и как он сюда попал…
Туманная дымка, обрывки воспоминаний — вот и всё, что осталось от него и скоро должно было исчезнуть.
— Джим?
Голос
— Джим, я знаю, что ты здесь. Пойдём, Джим, пойдём со мной. Спок придумал, как тебя спасти.
Значит, Спок выжил. Хорошо.
И он ещё больше сосредоточился, собирая остатки себя, как стягиваются вместе осколки гаснущей звезды, когда ни света, ни жара уже не осталось.
— Джим, следуй за мной. Мы внизу, на двенадцатой палубе, позади ремонтного цеха шаттлов.
Ремонтный цех? Что-то шевельнулось в памяти, складываясь в туманный образ: огромный отсек под самим ангаром, за которым были складские помещения, а за ними — грузовые трюмы…
— Мы знаем, что с тобой случилось. Мы можем помочь тебе… — голос отдалился. Потом раздалось шипение закрытой двери. Кирк шевельнулся, пытаясь вернуть себе память о ногах и руках, заставить себя идти следом за говорящим. Он мог бы поплыть, полететь, как облако… вот только он знал, что если забудет, как ходить по земле, то никогда не сможет вспомнить это снова. Но у него не хватало сил на то и другое.
Шаги, удаляющиеся прочь. И снова голос, шепчущий издалека… скрытный, затаённый, как голоса Гилдена и Адамс в полумраке главного коридора седьмой палубы; как голоса Бруновского и Миллера, бьющихся над компьютерными пультами в попытках заставить синтезатор готовить отдельные кофейные зёрна вместо обычного «плиточного кофе»; как голоса влюблённых, что порой гуляли по тёмным переходам нижних палуб, скрываясь от сплетен и от глаз нежелательных свидетелей.
Ну, конечно, подумал он. Если бы пришелец, Призрачный Странник, существо, истерзавшее его тело и разум, — если бы он узнал, что им всё известно, он наверняка нашёл бы способ убить их, как он пытался убить Спока и Хелен. По меньшей мере, как капитан, он мог держать их на гауптвахте, пока не станет слишком поздно…
И это «слишком поздно» уже почти наступило. Новая волна боли, сильнее прежней, докатилась до него, когда зачистка спустилась ещё на одну палубу, и индукционные генераторы снова заработали, и протонная волна подступила ближе. И, в любом случае, куда он денется? Это лишь вопрос времени…
Времени — но много ли у них времени? Они повернули обратно к Пигмису. Через три дня корабль подойдёт к планете.
Он что-то замыслил, этот Призрачный Странник, этот вор, который украл его тело, который отнял его корабль и команду, который надругался над его любимой женщиной и пытался убить его друга…
Ярость всколыхнулась в нём, ярость и прежнее упрямство, прежняя гордость. Я Джеймс Тиберий Кирк, подумал он. Я капитан «Энтерпрайза». Ты отнял мой корабль, ты повернул мой экипаж против меня
Это Маккой звал его.
Боунс.
Теперь он вспомнил.
Он огляделся вокруг, поворачивая тень своей головы. Он увидел, что находится в машинном отделении, управляющем работой шлюзовых дверей ангарной палубы. Должно быть, ковыляя вслепую, он спустился на один этаж ниже, чем собирался, пытаясь вернуться в ангар и узнать, выжил ли Спок.
Медленно, атом за атомом, — словно его тело ещё состояло из атомов, а не из электрических теней и воспоминаний — он собрал себя воедино, снова облекая свой бесплотный разум в память о плоти и память о корабле. Режущий вой протонного поля с верхних палуб мешал сконцентрироваться, но он постепенно восстановил в уме расположение технических проходов, соединяющих эту комнату с грузовыми отсеками, и люков, ведущих оттуда наверх, на ангарную палубу.
У него снова были руки и ноги. Своей волей он заставил их существовать. Медленно, ощупью, цепляясь за стальные кости своего корабля, как за руку возлюбленной, еле живой от боли и усталости, он побрёл вперёд, следуя за голосом друга.
Это скоро закончится. Должно закончиться.
Капитан Кирк (Нет! — сказал он себе, яростно тряхнув головой. Ярблис… Ярблис Гешкеррот… меня зовут Ярблис Гешкеррот, Призрачный Странник) смотрел остекленевшими, больными глазами на Голодных в красной одежде, которые в двадцатый раз демонтировали громоздкую протонную пушку, чтобы потом втащить её в турболифт и спустить ещё на две палубы ниже. Поначалу сама мысль о создании машины, подражающей вибрациям живого разума, вызывала у него отвращение. Теперь же он был очарован. Какую утончённость, какую дьявольскую аккуратность, оказывается, таил в себе этот путь познания вселенной, этот способ исследовать мир снаружи, а не изнутри.
Он отвёл взгляд, зная, что Голодным не нравится, когда на них смотрят слишком долго.
Его люди (Люди Кирка! Голодные! Тупые, прожорливые, неуклюжие…), самцы и самки, ходили вокруг, такие же притихшие, как с самого начала зачистки. Он запоздало догадался, что они тоже обеспокоены. Им самим было неуютно в мире, который они создали, их пугало могущество вещей, которыми они пользовались. Одна из охранников, темноволосая самка, прислонившись к стене, тихо разговаривала с каким-то самцом, и при виде её в человеческом теле, которое он присвоил, пробудилось жадное желание. Потрясённый, Ярблис отогнал предательскую мысль прочь, но она вернулась, и вместе с ней — навязчивое воспоминание о женщине Хелен.
Помотав головой, он отошёл в сторону, чувствуя необъяснимое омерзение при мысли о том, что он сделал, и о том, какое наслаждение доставило ему это тёмное насилие. Он не умел управлять такими желаниями, и он слишком мало знал о том, что надо и что не надо делать. Воспоминания об этом были смутными, запутанными и неприятными, ибо это была память тела, а не разума…
— Капитан… — Мистер Скотт, инженер, Скотти из воспоминаний Кирка, смотрел на него с глубокой тревогой в кофейно-чёрных глазах, поднимая деталь генератора с помощью накинутого на плечо ремня. — Я так и не спросил, вам удалось найти мистера Спока?