Призрак Анил

Ондатже Майкл

Сарат смеялся:

— Мой серьезный брат? В нашей семье он один обладает исторической иронией. Мы для него красноречивый пример того, почему города превратились в руины. Семь причин падения Полоннарувы как политического центра. Двенадцать причин того, почему в двенадцатом веке Галле не исчез и стал главным портом страны. Мы не слишком часто соглашаемся, мой брат и я. Он думает, что моя бывшая жена — лучшее из того, что было в моей жизни. Возможно, он даже хотел с ней переспать. Но этого не сделал.

— Прекрати, Гамини.

— Во всяком случае, этого не делал я.Во всяком

случае, делал не слишком часто. Я переключился на другое. Раненых привозили грузовиками. Ей не нравился запах жидкости для обработки рук. Не нравилось, что я стал принимать различные медикаменты на дежурстве. И когда оказывался с ней, меня клонило в сон. Я был не слишком пылким ухажером. Залезал в ванну и отключался. Мой медовый месяц прошел в больнице. Страна рушилась, а родственники моей жены рассуждали о том, что я редко бываю дома. Предполагалось, что я, в глаженой рубашке, должен посещать с ней званые вечера и держать ее за руку, пока мы ждем машину… Возможно, я бы тоже рассмеялся, увидев эту надпись над лестницей: опасно… прекрасно… Вам повезло, что вы там оказались. Он, — Гамини указал в темноту, — взял меня туда, когда учился у Палипаны. Палипана мне понравился. Понравилась его суровость. В сущности, он был прав. Никаких пустых разговоров. Как он себя называл?

— Эпиграфистом, — ответил Сарат.

— Специалист… по расшифровке надписей. Великолепно! Он изучал историю, как живой организм.

— Наверняка ваш брат занимается тем же.

— Наверняка. А потом Палипана рехнулся. Что скажешь, Сарат?

— Возможно, это были галлюцинации.

— Он рехнулся. Зациклился на какой-то ерунде, якобы написанной между строк, а проще говоря, на лжи.

— Он не сумасшедший.

— Хорошо, не сумасшедший. Такой же, как ты и я. Но когда все обнаружилось, никто из приближенных его не поддержал. Он, несомненно, был единственным великим человеком, которого я знал, но он никогда не был для меня «святым». Видишь ли, в сердце любой веры лежит история, которая нас учит не доверять…

— Сарат, по меньшей мере, его навестил… — вмешалась Анил.

— Навестил? Это правда?

— Раньше я его не навещал. На прошлой неделе я приехал к нему в первый раз.

— Так, значит, он один, — проговорил Гамини. — Если не считать трех женщин на трех холмах.

— Он живет со своей племянницей. Дочерью сестры.

Анил очнулась от глубокого сна. Должно быть, ее разбудил далекий рев грузовика или царапанье птичьих лапок по крыше. Она стянула с волос молчавшие наушники, ощупью нашла футболку и вышла во внутренний двор. Четыре утра. Луч фонаря высветил скелет Моряка. Значит, он в безопасности. Направив луч на стул, она увидела, что голова исчезла. Наверное, ее куда-то унес Сарат. Что ее разбудило? Какой-то кошмар? Гамини в черном пальто? Он ей снился. Или, быть может, Каллис, сейчас он далеко. Она оставила его в Боррего примерно в тот же час с раной на руке. С ее забавной валентинкой.

Во внутреннем дворе стало чуть светлее.

Ветер в черепице на крыше, сильный ветер и треск деревьев в темноте над головой. Она гордилась тем, что, укладывая вещи, не взяла с собой его фотографию. Она села на ступеньку. Ей показалось, что где-то запела птица, и она приготовилась слушать дальше. Потом, услышав сдавленный хрип, она кинулась к двери Ананды

и распахнула ее. Внутри было темно.

Анил никогда не слышала подобных звуков. Она бросилась за фонариком, позвала Сарата и вернулась назад. Ананда сидел в углу и из последних сил пытался вонзить нож поглубже в горло. Нож, пальцы и руки были в крови. В свете фонарика его глаза были похожи на глаза оленя. Звук шел непонятно откуда. Не из горла. Не может быть, чтобы из горла. Только не сейчас.

— Вы быстро прибежали? — раздался голос Сарата.

— Да, быстро. Я была во дворе. Снимите что-нибудь с кровати.

Она подошла к Ананде. Немигающие глаза были открыты, и она решила, что он уже мертв. Ей показалось, что она очень долго ждала, когда он пошевелит застывшими в воздухе руками.

— Дайте мне кусок ткани, Сарат, быстрее!

— Хорошо.

Она попыталась вытащить нож из рук Ананды, но не смогла и оставила его на месте. В воздухе стоял запах крови, стекавшей с локтя Ананды на саронг. Анил сидела на корточках, зажав между бедрами фонарик, светивший вверх.

Сарат порвал наволочку и протянул ей полоски ткани, которые она принялась обматывать вокруг шеи Ананды. Прижав большой лоскут кожи к шее, она туго его прибинтовала.

— Мне нужен антисептик. Вы знаете, где он?

Когда Сарат принес раствор, она вылила его на ткань, орошая рану. Дыхательное горло не было повреждено, оставалось туже затянуть повязку, чтобы Ананда не потерял слишком много крови, хотя он и без того дышал с трудом. Нагнувшись вперед, Анил зажала рану пальцами, нож в его руке теперь оказался у нее за спиной.

— Надо позвонить Гамини, чтобы он кого-нибудь прислал.

— Сотовый не работает. Я позвоню из деревни. Если не удастся никого найти, я отвезу его в Ратнапуру.

— Пожалуйста, зажгите лампу. Пока вы еще не ушли.

Сарат вернулся с керосиновой лампой. Та горела слишком ярко, и он прикрутил фитиль, потому что увиденное им было страшно.

— Он вызвал мертвых, — прошептала она.

— Нет. Просто он один из тех, кто пытается убить себя, потому что потерял близких.

В глазах напротив что-то дрогнуло.

Анил не заметила, как ушел Сарат. Они с Анандой остались вдвоем в углу комнаты, объединенные светом керосиновой лампы. Наверное, ей надо было поехать вместо Сарата. Тот мог бы с ним поговорить. Или Ананде нужна тишина? Возможно. Возможно, ему помогает присутствие женщины.

Вставая с корточек, она поскользнулась в крови, потом, подойдя к кровати, оторвала от наволочки еще несколько полосок ткани. Нащупав под подушкой амулет, взяла его. Когда она вернулась, глаза Ананды были широко открыты, — казалось, они вбирают в себя все. О господи… он был без очков. Она нашла их на полу. Когда он захотел убить себя, он был в них.

Она обтерла о саронг кровь с рук и надела очки на Ананду. Внезапно, несмотря на рану, несмотря на нож, по-прежнему зажатый в правой руке, по-прежнему представлявший собой угрозу, Ананда, кажется, вернулся к ней, вновь оказался среди живых. Она почувствовала, что может говорить на любом языке, что он поймет значение любого жеста. Давно ли между ними установилась связь, когда его рука легла ей на плечо? Всего несколько часов назад. Она вложила амулет в его левую руку, но он не мог или не хотел его держать. Он снова погружался в забытье или сон.