Призрак Безымянного переулка
Шрифт:
– Я вас любил, – сказал он.
Катя умолкла.
– Я вас любил… Любовь еще, быть может, в душе моей угасла не совсем, но…
– Сереж, мы сейчас поедим твою пасту, может, даже еще выпьем. И я тебе расскажу о деле, которое там, на Таганке.
Он умолк. Отвернулся.
Потом обернулся. Вроде бы снова прежний Сережка Мещерский.
– И что там на Таганке?
– Это ближе к Рогожской. Безымянный переулок.
– Не бывал там.
– И я тоже.
– И что там, в этом Безымянном переулке, стряслось?
– Там
– Могилу?
– Старую могилу.
– Снова здорово! – Мещерский вылил соус из банки на пасту и разложил все это по тарелкам.
– Полную тайн, – подытожила Катя.
Она не могла видеть его таким… Как бы это слово лучше подобрать… отчаявшимся, что ли… замкнувшимся в своей скорлупе. Она пыталась разбить эту скорлупу. Ну хоть как-то, хоть чем-то!
– Я туда опять поеду, вечером попозже, – сказала она. – Там эксперты. Может, что-то прояснится.
– Тебя, как всегда, гложет профессиональное любопытство?
– Да, Сереженька. Этим только я и спасаюсь, чтобы не задохнуться.
Он заботливо посыпал ей пасту сыром. Потер небритый подбородок.
– На чем ты поедешь?
– Такси вызову. – Катя беспечно тряхнула волосами.
– У меня машина на стоянке, на набережной.
– Ты хочешь поехать со мной?
– Я не могу допустить, чтобы ты ночью ехала одна смотреть какую-то могилу.
Катя подумала – рыцарство у Мещерского в крови. В этом его стержень – он рыцарь.
Но Мещерский тут же добавил:
– Вадька с меня шкуру спустит, если узнает, что я отпустил тебя куда-то ночью, одну, искать каких-то могильных приключений.
Муж – Вадим Кравченко, по домашнему прозвищу Драгоценный, – далеко. А тень его все тут! Рядышком!
Катя не стала спрашивать: он тебе звонит? О чем вы там с ним беседуете?
– Я тебе сейчас расскажу все по порядку. – Она завела свою прежнюю шарманку. – Чтобы ты был в курсе, как и я.
Мещерский пожал плечами. Сначала вяло и равнодушно. Но Катя начала рассказывать про погоню. И как патрульный крикнул из той дыры: тут черепа!
И мало-помалу черный сплин начал развеиваться, как пепел по ветру. Взгляд Мещерского оживился. В глазах снова засверкали знакомые зарницы.
Но Катя знала: с очередной порцией «Я вас любил, любовь еще быть может» она справится.
И сделает все возможное, чтобы ее верный друг не проваливался все глубже в собственную черную дыру отчаяния, одиночества, печали и разочарований. Она ему поможет. Она сделает все, чтобы хоть как-то его излечить.
Глава 6
Подсознательное
Александр Мельников закончил разговаривать по мобильному и убрал его в карман пиджака. Он смотрел в окно офиса на Безымянный переулок.
Звонила Лола – восемнадцатилетняя кокетка из танцевального клуба, спрашивала, ждать ли его сегодня. Мельников ответил,
А до Лолы звонил Виктор Ларионов. Он сказал, что полиция в старом цехе установила прожектор и начала работу в подвале. С ним разговаривал здешний участковый и просил подготовить для рапорта все документы на домовладение. Мельников раздраженно ответил, что пусть Ларионов об этом скажет его секретарше Светлане, а не теребит его по пустякам. На что Ларионов возразил: полиция – это не пустяки. Там эксгумация тел идет. Вот интересно только, как эти трупы очутились в замурованном подвале?
Мельников промолчал. Надеялся, что Ларионов оставит наконец его в покое. Но тот спросил, в офисе ли он. Надо потолковать. И тут Мельников просто нажал на кнопку отбоя. Да пошел ты, Витя!
И вот теперь стоял, смотрел на освещенный фонарями Безымянный переулок.
Этого еще только не хватало…
И так забот и неприятностей полно.
Так, пожалуйста, старая могила в фабричном цехе.
Это место – он почти ненавидел его. А ведь в этом старом районе Москвы прошло все его детство. И квартира его родителей недалеко. И в школу он ходил на Библиотечной улице, до которой рукой подать.
Они все ходили в эту школу. Школа славилась тем, что отлично преподавала математику и языки.
Он смотрел на свое отражение в стекле – сколько лет прошло с тех пор! Годы отделяют его такого, какой он сейчас, – тридцатипятилетнего мужчину, уверенного в себе, с хорошим образованием, с деньгами, не урода (Катя узнала бы в Мельникове того самого симпатичного высокого брюнета в плаще, которого она отметила в толпе). Да, годы отделяют его от того нескладного порывистого подростка, каким он, наверное, и запомнился Безымянному переулку и всем окрестным местам.
Тогда еще жизнь тут по инерции вращалась вокруг фабрики. Но ее не стало, а память о ней жива.
И вот через столько лет это место фактически принадлежит ему. И фактически, и практически – небольшой кусочек Москвы, вся эта недвижимость.
Это Алиса его уговорила вложить сюда деньги. У нее имелся собственный интерес, одна бы она все это не осилила.
Поэтому по старой памяти обратилась к нему.
А он по старой памяти не смог ей отказать.
Он никогда ни в чем ей не отказывал.
Александр Мельников вспомнил Лолу: юная, горячая как огонь, тело роскошное, и при всем этом она плебейка.
Алиса в два раза старше ее. Дважды была замужем, первый раз развелась, второго мужа похоронила. Годы наложили на нее отпечаток – она слегка раздобрела, обрюзгла, хотя и тщательно следит за собой. Она курит. Она пьет вино, даже порой злоупотребляет. Но все равно – поставь ее на одну доску с плебейкой Лолой и – дистанция огромного размера.
Вот что значит порода и стиль!
Алиса – королева.