Призрак и сабля
Шрифт:
— Кто знает, человече… — не поддержал его шутки хмурый упырь. — Если судить по тому, как вы, люди, обращаетесь со своей жизнью, единственной истинной ценностью, даденной вам Создателем, то — вполне вероятно, что именно туда вы эту самую правду и засунули… Но, не будем с умным видом пересыпать из пустого в порожнее, выкладывай: с чем обратно пожаловал?
— Хочу отряд ордынцев к вам привести… — словно с моста в воду бухнул Куница, чувствуя, что пристальный взгляд старосты пронзает его буквально насквозь, делая бесполезной любую попытку хитрить или измышлять что-либо правдоподобное и благопристойное.
Петр еще раз внимательно посмотрел казаку в глаза, пожевал губами и медленно произнес:
— Щедрое предложение, ведун… И неожиданное. Небось, цену такую же заломишь? Говори, что от нас понадобилось?
Куница пожал плечами.
— Объяснись… — не принял молчания староста. — Ведь неспроста добрый христианин нечисти помогать стал. Уж извини, но я долго живу и в человеческую доброту, а тем более — бескорыстие, давно не верю…
— Резонно, — согласился молодой казак, устало проводя рукой по лицу, словно вытирая с него случайный налет неискренности и осевшую пыль забот… — Только вот что я тебе скажу, Петро… — продолжил он чуть погодя. — Разные мы, это ты верно отметил. Человек и упырь… Да вот только сидим сейчас рядышком, и разговариваем вполне мирно. Не спрашиваешь себя: почему такое происходит? Нет? А я отвечу. Потому, что мы здесь все одной землей выращены и вскормлены. Одной росой умытые и напоенные. А басурмане, которые из-за моря с мечом к нам пожаловали — совсем иные. Чужие и плотью, и духом. Они ведь не только за жизнями нашими пришли, а чтоб землю эту — и у детей наших, и у внуков отнять. Вот… — не совсем внятно закончил казак. Но Выселковый староста, похоже, понял парня, потому что кивнул и спросил уже совсем иное:
— Много?
— Точно сказать не могу, — понял вопрос и опять не стал лукавить Тарас. — Но, думаю, не меньше сотни. И один шаман с ними будет наверняка…
— Хорошая добыча… — задумчиво произнес Бобриков. — Жизней, отнятых у ордынских воинов, нашей деревни лет на десять хватит. Детишки подрастут… Думаешь, легко родителям смотреть, как они взрослеют, но по-прежнему остаются в детском теле? А из бездушного зверья много жизненных сил не возьмешь. Ты, сам-то, сражаться останешься, или опять серыми тропами уйдешь?
— Пособим вам, Петр. Можешь не сомневаться… Это мы с побратимами обговорили.
— Хорошо… — кивнул тот. — Умение чародея наверняка пригодится… Супротив шамана. Особенно, если тот ифритов на помощь воинам призывать станет. Ты сказал: с побратимами? Вас же только двое было?
— Сегодня к нам наш третий товарищ присоединился. Он орел-оборотень. В бою лишним не будет… А вы… — не удержался от беспокоившего его вопроса Тарас. — В самом деле, с сотней совладать можете?
Староста неопределенно хмыкнул, потом полез пальцами к себе в пояс и выудил оттуда давешнюю серебряную монету. Неспешно очистил ее от присохшей грязи и протянул казаку.
— Держи… Сам не знаю зачем говорю, но жизнь наверняка стоит нескольких слов. Убивать то, что мертво изначально — дело хлопотное. Запомни, ведун. Хотя — лучше, чтоб это знание тебе никогда не пригодилось… Упыря ни хладной сталью, ни серебром, ни святой водой, ни обыкновенной молитвой убить нельзя. А поскольку мы бездушны,
— Бессмертные, что ли? — удивился Куница.
Староста широко осклабился, легко хлопнул казака по плечу и поднялся со скамейки.
— Пойду я… Надо жителей предупредить, к сражению подготовить. Детишек спрятать… Им, после, и подранков хватит. Чего зря в гущу лезть, верно? А ты, господин ведун, это… Отдохни пока… Если времени много, иди в дом — вздремни. Ну, а коли торопишься куда, то вон ту, разлогую грушу видишь? Посиди под ней. Там хорошее место, светлое. И не заметишь, как силы восстановишь…
Произнеся все это, Петр повернулся к казаку широкой спиной и неспешно двинулся к соседней избе. Но, отойдя пять-шесть шагов, неожиданно остановился и негромко произнес:
— Спасибо, человек…
Немного помолчал, и прибавил:
— Огонь… Нет в этом мире существа, которое сможет перед ним устоять… Разве что его духи. Ну, так зато те воды, в отличие от иных, бояться. В общем, удачи нам всем, господин ведун, запорожский новик… Хозяин доволен. Благородство души в противнике, порой большего уважения достойно, чем в самом верном друге.
— Потому как благородного врага проще вокруг пальца обвести? — хмыкнул Куница.
— Э нет, ты невнимательно слушал. Я сказал — противник, а не враг. Заметь — разница существенная… А если, по малолетству, ты этого еще не понимаешь, то не бери в голову. Когда повзрослеешь, тогда и оценишь, — хохотнул упырь и… исчез.
Тарас досадливо дернул плечом, демонстрируя, что во всем этом деле, его меньше всего интересует мнение какого-то Хозяина. Потом поднялся с лавки и неспешно зашагал в указанном старостой направлении.
Место и в самом деле оказалось примечательное. Еще не дойдя до груши добрый десяток шагов, Куница почувствовал, как все тело наполняется разухабистой, молодцеватой силой. Будто ковш хмельного меду принял. Казалось, за что бы сейчас не взялся, все будет по плечу… Ведун сел на траву, прислонился затылком к шершавому стволу и блаженно закрыл глаза, наслаждаясь необычным ощущением.
Хорошо здесь было, покойно. Не потому, что вдруг исчезли желания, и все стало безразлично, неинтересно, а из-за возникшей и крепнущей с каждой минутой уверенности: что нет в этом мире опасности, с которой Куница не смог бы совладать… Если б не тревога о товарищах, запорожец с удовольствием свернулся б калачиком, прямо здесь, под деревом и задал такого храпака, что с веток не только листва, а и неспелые груши посыпались бы.
— Интересно, что там, у Степана с Василием творится? — пробормотал он, закрывая глаза. — Справятся сами? Вот бы взглянуть на них, хоть издали… А уж потом и вздремнуть можно.
Тарас зевнул, уткнулся подбородком в грудь, моргнул и вдруг понял, что видит перед собой не только привычный живот и колени, а смотрит в коротко стриженый затылок собственной, низко склоненной головы. Смотрит, как стоящий рядом человек — сбоку и чуть сверху.
Оторопело помотав головой и поморгав ресницами, Куница протер кулаками глаза, но каким же было его удивление, когда ведун понял, что все эти поступки на тот, отдельно существующий взгляд не имеют никакого воздействия.