Призрак Мими
Шрифт:
Он уже проваливался в сон, когда Паола, прижавшись к нему, шепнула:
– Довольно странно было, когда ты назвал меня Мими, не находишь?
– Что? – секунду он приходил в себя, стряхивая сонливость.
– А знаешь, мне даже понравилось. Почему-то заводит, когда мужик в постели воображает другую. В следующий раз и я тебя назову чужим именем. Представлю, что трахаюсь… ну, скажем, с Бобо. Как тебе?
А Моррис размышлял, что для человека с такими вывихнутыми мозгами, как у его жены, никакое наказание не будет слишком суровым. Если бы только он мог жениться на своей первой возлюбленной, он бы никогда
Завтра надо сказать Паоле, что они переедут сюда жить. Здесь он полнее чувствует близость Мими.
Глава восемнадцатая
Наилучший способ что-нибудь спрятать – хоть, конечно, и не идеальный – это выложить вещь на самое видное место, пока родители, супруги или детективы шарят по темным углам. Жена не станет искать любовные записки среди бумаг, разбросанных по столу: она сочтет, что у мужа хватит ума и стыда припрятать улику на дне потайного ящика. Точно так же никто не будет разыскивать угнанную машину и труп среди автомобилей, притиснутых один к другому вдоль оживленной набережной, прямо напротив полицейского участка.
По крайней мере Моррис на это надеялся, потому и велел Кваме оставить машину именно там. Лишь схоронив тело, что само по себе будет неслыханной дерзостью, они перегонят «ауди» куда-нибудь в глушь, где ее, конечно, обнаружат нескоро.
Таким же образом, как однажды он укрыл похищенную девушку на людном пляже в Римини, Моррис надеялся теперь замести следы своего безусловно непреднамеренного преступления в двух классических средоточиях всей итальянской жизни: на автостоянке и на кладбище.
Спустившись на кухню в шесть часов утра, он сварил кофе для бедной Антонеллы и отнес в затемненную гостиную. Посмотрел на гроб, тяжко вздохнул и сказал невестке, что надо обязательно найти завещание на случай, если там окажутся какие-нибудь особые распоряжения насчет похорон. Антонелла ответила, что бумага в целости и сохранности, лежит в домашнем сейфе. Отлично. Моррис, однако, предложил первым делом позвонить в полицию и выяснить, нет ли каких новостей. Откинув с лица прядь спутанных волос, она вышла в прихожую и набрала номер. Моррис стоял рядом, надеясь, что его нетерпение будет принято за участие. Повесив трубку, Антонелла заплакала.
Моррис обнял ее за плечи.
– Его нашли? – спросил он, еле дыша.
– Анонимный звонок, – всхлипнула она.
– Что?
– Кто-то звонил в полицию и сказал, что он получил по заслугам.
Все еще обнимая ее, Моррис уставился в полумрак своего будущего жилища. Откуда этот звонок? Ну почему из каждой колоды обязательно вылезает джокер – кто-то еще более ненормальный, чем он сам?
Из машины он позвонил в справочную, потом соединился со Стэном – разумеется, забыв, что тот никогда не встает в такую рань. Автоответчик промямлил что-то на ломаном итальянском. Моррис уже начал наговаривать сообщение, как вдруг сонный голос буркнул:
– Эй, какого хрена… ни свет ни заря.
Моррис
Стэн долго думал, видимо, сверяясь с записной книжкой, хоть это было совсем на него не похоже. Сто сорок тысяч за четыре урока.
Возмутительно, подумал Моррис, кладя трубку. Тридцать пять тысяч в час! Невероятно! Сам он никогда не брал больше двадцати пяти, хотя учителем был, несомненно, куда лучшим.
– Правда, cara? – спросил он Мими.
Разговор с ней он начал еще до того, как распрощался со Стэном. Но Мими сегодня отмалчивалась. Моррис подумал, до чего же по-женски она себя ведет: говорит, только когда ей захочется, исчезает и появляется по собственной прихоти, заставляя его тосковать, а потом вдруг принимается нашептывать самые неожиданные вещи. Тем не менее Мими имела над ним полную власть.
– Ты ведь знаешь, я бы никогда не стал убивать Бобо, если б ты не велела. – Ты довольна?
Нет ответа.
– Я с тобой занимался любовью вчера ночью, – продолжал он. – Я смотрел на твою фотографию. И звал тебя по имени.
Но и это словно не произвело на нее впечатления. Ну да Бог с ней. Моррис отложил трубку и подумал, что если нельзя купить или украсть ее портрет из галереи Уффици, то, наверное, можно попросить какого-нибудь приличного художника сделать копию. Такая картина, несомненно, будет хорошо смотреться в доме Тревизанов – куда лучше, чем истекающий кровью Христос. Надо поговорить – с Форбсом.
– А что ты думаешь, – он снова поднял трубку, мчась к Вальпантене, – что ты думаешь о своей сестре? Я имею в виду, что мы с тобой, Мими, не занимались такими извращениями, правда? Мы просто любили друг друга. Почему бы ей не забеременеть и не угомониться? Так, как тебе всегда хотелось. Я хочу стать отцом, Мими.
Бесконечно далекий голос произнес: «Морри, она уже забеременела».
Моррис был так потрясен, что пришлось притормозить у обочины. Он бессмысленно посмотрел на телефон, затем подумал, что если полиция следит за ним после вчерашнего, (хоть это, конечно, маловероятно), его поведение могут счесть подозрительным, решив, что здесь он спрятал тело или сговаривается с сообщниками. Он снова выехал на шоссе, подрезав какой-то грузовик, и, взглянув в зеркало на разозленного водителя, понял, что это машина «Доруэйз», отправленная за вином. Вчерашняя партия, разумеется, не готова, поскольку Бобо выгнал эмигрантов. Но Моррис был до того сбит с толку, что не особенно волновался по этому поводу.
– Как она могла забеременеть, когда? Она ведь вечно требовала предохраняться… – И тут он вспомнил свои проделки с пальцами.
Но Массимина, как все оракулы, не желала отвечать на расспросы. Звук ее голоса был столь же таинствен, как смысл ее слов. Как можно уверовать в полтергейст? Она, словно Мадонна, появилась и исчезла – чистый образец мирового духа: вот он есть, а потом сразу нет. Бог дал, Бог и взял. Ее слова были лишь случайно уловленными фрагментами, из которых можно пытаться составить неведомое целое. Таким образом Моррис мог почувствовать себя частицей древней и почтенной культурной традиции.