Призрак с хорошей родословной
Шрифт:
— Не имеет значения, мою мысль вы уловили верно, — похвалила его Мариша. — Вы бы бросились к жене, не подумав об обуви. Помчались бы сломя голову. А Любима загорала босиком, но, когда она появилась возле места трагедии, на ней были туфли на высоченных каблуках. Понимаете, она успела их надеть!
— Точно! — воскликнула Катька. — Я еще тогда подумала, как она может ходить на таких каблучищах!
— И я тогда поняла: либо Виктор для Любимы совсем ничего не значит, что она в первую очередь подумала о своей обуви, чтобы не бежать босиком, либо заранее знала, что сейчас крыша рухнет, и обулась заранее.
— Надо
— Ее бы наблюдательность — да на благие дела, — встрял Женька.
— И мне еще тогда показалось, что Любима сидела в саду не просто так, — продолжала Мариша, не обращая внимания на дурацкие реплики. — Она дожидалась, когда мы вернемся и сможем подтвердить, что в момент трагедии она была далеко от рухнувшего дома. Но окончательно я убедилась в виновности Любимы, или по крайней мере в ее причастности, после второго покушения на Виктора. К сожалению, второе покушение удалось. И Виктор утонул. Но к этому времени я уже совершенно точно поняла, что Любима замешана в этом деле по уши. И действует заодно с привидением, то есть с Георгом, исполняющим роль призрака.
— Потому что Любима так явно старалась набиться к нам в подруги, явившись на реку? Да? — догадалась я. — Ей нужно было обеспечить себе алиби? Она пришла на реку до того, как Георг собирался покончить с Виктором. Надо же, а я еще тогда подумала: чего это вдруг Любима стала с нами такой любезной и милой? То словно ледяной водой нас окатывала, всячески избегала, а то вдруг разыскала и где удить рыбу подсказала…
— Вот она какая! — протянула Катюха. — А я ей поверила. Думала, поняла наконец, что мы хорошие люди. Вот и стало ей стыдно за свое высокомерие.
— Любима добилась своего. У нее появилось алиби на время смерти мужа. Теперь никто не смог бы заподозрить ее в том, что она покушалась на его жизнь. А ее сообщник тем временем расправился с Виктором.
— Я его не убивал! Ваши друзья видели — он сам утонул.
— Верно, — кивнула Мариша. — Но думаю, не окажи вам Виктор такую любезность, вы с сестрицей еще чего-нибудь придумали бы, чтобы угробить мужика.
Георг мрачно молчал. Зато заговорила Катька.
— Постой! — воскликнула она. — С какой это сестрицей? О ком ты говоришь?
— А вы еще не поняли? — улыбнулась Мариша. — Любима и Георг на самом деле родственники. Что же вы молчите, Георг? Вы же и в самом деле брат и сестра?
— Троюродные, — холодно отозвался тот. — И не понимаю, какое это имеет отношение к случившемуся. Мы с сестрой должны были устранить несправедливость. Потомки убийцы должны быть наказаны!
— Ой, — покачала головой Катя. — Подозреваю, что вас больше волновала не справедливость, а золото ваших предков.
Георг молча пожал плечами, показывая, что обсуждать такие темы ниже его достоинства.
— Мариша, а золото старика в самом деле в земле возле дома Плаховых? — поинтересовался Прапор, глаза которого теперь горели, как два прожектора.
Наверное, он уже подсчитывал, насколько разбогатеет теперь, раз Виктор и Любка погибли, а Любима и Георг вряд ли в ближайшее время смогут претендовать на свою долю клада. Одного точно посадят за преднамеренную попытку убийства, а может быть, если Раиса Захарьевна не выживет, то и за
— Так что, золото там? — повторил свой вопрос Прапор.
От волнения он даже переминался с ноги на ногу, словно собирался прямо сейчас с места в карьер мчаться в Верхний Бор и перелопачивать там участок в поисках драгоценного металла. Надо же, они собирались искать клад в развалинах усадьбы, а он лежал под самым их носом. Вот ведь удача так удача! Но Мариша его разочаровала.
— Думаю, что золото уже давно переехало в другое место, — сказала она. — Иначе Любима никогда бы не позволила Виктору отступиться от дома. Ведь вам был нужен этот дом и земля, так? — обратилась она к Георгу. — Вы и с Любкой поэтому закрутили роман.
— А какая еще у меня могла быть причина заинтересоваться этой примитивной девицей? — пожал плечами Георг. — Любима и уговорила меня заняться ею. Разумеется, я послушался, она была кругом права. У нас с Любимой и в самом деле не было другого выхода. Свою роль она играла мастерски. Виктор так и не усомнился, что она вернулась к нему исключительно из-за безумной любви, над которой не властно даже время.
— Может быть, расскажете уж, как вы узнали, что золото вашего предка оказалась у Плаховых? — предложила Мариша, стараясь не обращать внимания на презрительный тон, каким говорил о покойнике Георг.
Тот мрачно глянул на нее, словно намереваясь отказать, но затем неожиданно передумал.
— Что же, — отозвался он. — Пожалуй, расскажу. Не хочу, чтобы вы думали о нас с Любимой хуже, чем мы есть на самом деле.
И, задумчиво глянув вверх, он начал свой рассказ:
— Я знал Любиму почти с самого ее рождения, и мне кажется, что полюбил ее тогда же, с той самой минуты, когда увидел в первый раз. Но я всегда считал ее своей сестрой и как мог боролся со своим чувством, уговаривая себя, что между нами не может быть ничего плотского. Потом она мне призналась, что чувствовала то же самое по отношению ко мне.
— Господи, до чего трогательно, — снова расчувствовалась добрая Катька.
— Прямо Шекспир и Морис Дрюон в одном флаконе, — хмыкнул приземленный Прапор.
Георг кинул на него хмурый взгляд и в сентиментальность больше не ударялся, грубый Прапор совершенно разочаровал его как слушатель. И дальше Георг вел свой рассказ лаконично и сухо. Разумеется, он и его сестра отлично знали все об убийце их родни — Плахове. Бабушка Нюта, единственная из семьи Саниных, кому удалось выжить в ту ужасную ночь, когда семейное гнездо превратилось в руины, сумела внушить своим детям и внукам мысль о мести. И это несмотря на то, что сама она спаслась исключительно благодаря прадеду Виктора, который пожалел свою юношескую любовь и тайком вывел из горящего дома. Однако если когда-то Нюта и была влюблена в своего деревенского поклонника, то со временем это чувство полностью в ней переродилось, от любви до ненависти — один шаг. И никакой признательности Нюта к своему спасителю не чувствовала. Напротив, от этого, как она считала, унижения ее ненависть ко всем Плаховым разгорелась еще сильней.