Призрак Шерлока Холмса

Александрова Анна

– Не знаю, Ванечка, считай, все праздники простояла. Вон смотри, как гараж снегом-то замело, откапывать придётся. Может, на автобусе поедешь?

– На автобусе, – рассеянно повторил за матерью Ваня, почёсывая затылок. – Не, до «Солнышка» через весь город ехать, он в Покровском микрорайоне, и от остановки потом топать минут двадцать.

– Надо же, как далеко детский дом построили.

– Угу, в местах не столь отдалённых. Так что меня как минимум полдня не будет, а потом приеду и помогу тебе дом к Рождеству подготовить. Полы не трогай, вернусь – сам помою. А с тебя фирменная курочка! – Ваня чмокнул мать в щёку и направился в коридор.

– Ладно, мой хороший, уговорил. Будь осторожен, пожалуйста, на дороге.

Вера

Николаевна прислонилась плечом к стене и наблюдала, как её Ванечка пыхтит, затягивая шнурки на высоких ботинках. Она откровенно любовалась им, ведь он вырос действительно красивым мужчиной. Мнение любящей матери также разделяли и многочисленные тётушки, и соседки, и, что важнее, однокурсницы Ванечки и его коллеги женского пола. Ваня был высоким, статным молодым человеком, с широкими развёрнутыми плечами (сказались занятия в секции плавания). Густые волосы цвета пшеницы, коротко подстриженные на затылке, падали упрямыми прядями на широкий лоб, с которым идеально гармонировали прямой, чётко очерченный нос и заострённый, слегка выдвинутый вперёд подбородок. И всё же самыми примечательными в его лице были глаза – неестественно голубые, как у только что родившегося младенца. Их обрамляли пушистые бархатные ресницы, которым завидовали все Ванины подруги. Эти глаза могли бы сгубить немало девичьих сердец. Девушкам просто повезло, что Ваня не был самцом-охотником и к женщинам относился с лёгким благоговением и исследовательским любопытством.

Справившись с ботинками, Ваня надел свою любимую куртку цвета хаки, замотался по самые глаза полосатым сине-голубым шарфом и натянул на голову такую же полосатую шапку. Мать подала ему широкую джинсовую сумку на длинном ремне, забитую всякой мелочью, необходимой Ване для работы и не только. Он перекинул сумку через плечо, достал из-за шкафа миниатюрную сапёрную лопату и, подмигнув матери на прощанье, скрылся за дверью.

Глава 2. «Солнышко».

Старушка не подвела и пусть не с первого раза, но завелась, кряхтя и присвистывая чахлым мотором. Ваня нежно похлопал её по выцветшей панели:

– Спасибо, дорогая! Мы с тобой ещё покатаемся!

Ваня прогрел машину, закрыл ворота ракушки и отправился в путь. Улица была почти пустой, невербинцы всё ещё пребывали в состоянии постновогоднего анабиоза, узаконенного «президентскими» каникулами. Работали только аптеки да продуктовые магазины. Редкие прохожие, кутавшиеся в тёплые шубы и куртки, семенили по скользким тротуарам, как японские гейши, машин на дорогах почти не было. Ваня аккуратно вёл автомобиль, самоотверженно борясь с искушением нарушить скоростной режим. Хотя Старушка вряд ли поддержала бы его. Молодой журналист внимательно вглядывался в проплывающие мимо дома, перекрёстки, памятники, хотя видел их тысячи раз, знал каждый уголок и переулок. А вдруг что-то изменилось? Вдруг произошло что-то такое, что он первый заметит и расскажет потом всему миру? Но всё было, как всегда.

Невербин город небольшой, всего четверть миллиона жителей, что не мешало ему иметь целых пять вузов, четыре театра (включая известный даже за пределами области театр оперы и балета), бесчисленное множество церквей, как православных, так и католических, и, наконец, свой собственный спортивный комплекс, не уступающий размерами и богатством технического оснащения московским «Лужникам». Зачем в таком маленьком городе был нужен такой большой спортивный комплекс, оставалось загадкой, но невербинцы стадионом гордились и с удовольствием пользовались. Надо сказать, город разрастался с невероятной скоростью. Каждый год на карте Невербина появлялись новые дома, целые микрорайоны. Одним из таких свежезастроенных райончиков был и Покровский, куда Ваня держал свой путь.

Сами Стрельцовы жили в старенькой сталинке, разместившейся в центре города. Так уж сложилось, что квартира их предоставлялась когда-то Ваниному

деду как служебная, а несколько лет назад (ещё до смерти Николая Петровича) они чудом сумели приватизировать такую завидную жилплощадь. И теперь, чтобы добраться из центра Невербина к его крайнему придатку, Ване надо было преодолеть запутанную сеть центральных улиц, попасть по Новому мосту на левый берег, там обогнуть железнодорожный вокзал, потом свернуть на объездную (тут можно будет чуть-чуть прибавить скорость) и, миновав ещё четыре жилых микрорайона, въехать в заветный Покровский. Ваня преодолел этот путь ровно за тридцать пять минут, ещё двадцать ему понадобилось, чтобы найти среди отряда свеженьких, сияющих окнами многоэтажек небольшой комплекс кирпичных зданий с приветливой вывеской «Солнышко».

Детский дом «Солнышко» был одним из первых построек в Покровском и поначалу стоял немного поодаль от жилых домов, но со временем добротные высотки окружили его со всех сторон, так что «Солнышку» пришлось отгородиться от долговязых соседей основательным кирпичным забором.

Ваня подъехал к механическим железным воротам, пестрившим нарисованными на них бабочками и цветочками, и на него тут же уставился стеклянный глаз видеокамеры. Если бы не представители флоры и фауны на воротах, то можно было бы подумать, что Ваня собирается навестить засекреченный военный объект – так серьёзно была организована охрана детского дома.

Ваня решил оставить машину снаружи неприступной крепости и уже пешком пройти через проходную, скромно пристроившуюся слева от ворот. За стеклянной перегородкой проходной сидела необъятная тётя в синем халате и серой шали. Она смачно отхлёбывала дымящийся чай из огромной кружки, не отрывая взгляда от маленького чёрно-белого телевизора. Ваня тактично постучал в стекло и приветливо улыбнулся.

– Вам чего? – встрепенулась вахтёрша.

– Я к Маргарите Фёдоровне, мы договаривались о встрече. Репортёр из «Невербин Сегодня», – Ваня гордо продемонстрировал своё журналистское удостоверение.

– Ну да, ну да, Маргарита Фёдоровна говорила… Проходите. Вам надо в главный корпус, это вон то четырёхэтажное здание. Там зайдёте и сразу направо. Если Маргариты Фёдоровны в кабинете нет, значит, у детишек она. Там спросите.

Ваня ещё раз лучезарно улыбнулся и ступил на территорию крепости. Его взгляду предстала образцовая аллейка с высаженными по обе стороны пушистыми ёлочками. Где-то рядом слышались звонкие детские голоса и смех. Ваня пошёл по аллейке к указанному четырёхэтажному зданию, но не удержался и, пройдя чуть дальше, заглянул за угол, откуда раздавались заразительные переливы хохота. Ваня увидел новенькую детскую площадку с каруселями и качелями, ледяными горками и парой пузатых снеговиков. Среди этого белоснежного царства, визжа от восторга, носились раскрасневшиеся дети. Человек пятнадцать, все одного возраста – лет пяти-шести, одеты в яркие цветные курточки и комбинезоны, отчего были похожи на разноцветный калейдоскоп, который то собирается в замысловатый рисунок, то рассыпается по белому фону. Малышня гоняла по площадке молодую девушку, это её хрустальный смех слышал Ваня, а детки, вторя любимой нянечке, аккомпанировали ей заразительным хохотом и визгом. Наконец-то поддавшись своим воспитанникам, девушка уселась в сугроб, и ребятня тут же окружила её со всех сторон, обнимая и победно ликуя.

Ваня никак не мог оторвать взгляда от этой жизнерадостной картины, всё стоял и любовался сказочной Белоснежкой и её разноцветными хохочущими гномиками. Он опомнился только тогда, когда девушка сама обратила на него внимание и звонко спросила:

– Вы кого-то ищете?

– Нет, то есть да, – смутился Ваня. – Я к Маргарите Фёдоровне, мы с ней договаривались…

– Маргарита Фёдоровна должна быть у себя, вы прошли мимо входа, – девушка поправила слетевшую на затылок беретку и подошла к Ване. – Во-о-о-н тот подъезд с деревянной дверью, зайдёте и направо.