Призрак смерти
Шрифт:
— Я хочу, чтобы вы сделали копии всех входящих сообщений, связанных с этим происшествием, а мы позаботимся об остальном.
— Хорошо, спасибо. — Клифф провел ладонью по растрепанным волосам. — Это будет правильно, да? Я просто не могу думать связно. Не знаю, что я должен делать.
— Вы связались с владельцем магазина «Былые времена». Можете рассказать, почему?
— «Былые времена»? Ах да, верно. Мистер Бьюкенен. Мой отец продал ему кое-какие памятные вещи. Думаю, Бьюкенен мог быть одним из спонсоров реставрации дома номер двенадцать. Отец упоминал о нем, когда получил от меня пять сотен.
— Он говорил, что это за куш?
— Отец много чего говорил. Он все время хвастался, но большая часть его болтовни была лишь сотрясением воздуха. Но он сказал, что держит туза в рукаве и ждет нужного момента, который скоро наступит.
— Что это была за козырная карта?
— На самом деле ее вообще могло не быть, — Клифф испустил глубокий вздох. — Честно говоря, я не слишком-то прислушивался, потому что для меня это была все та же старая песня. Я хотел, чтобы он поскорее ушел, пока мать не узнала, что я дал ему деньги. Но он упомянул о письмах Бобби Брэй. По его словам, это была бомба. На это он и делал ставку. Тогда я не обратил внимания на его слова, поскольку он всегда много болтал и любил преувеличивать.
Клифф поморщился и сделал еще один глоток.
— Нехорошо так говорить о своем мертвом отце, верно?
— То, что он умер, не делает его ближе к вам, мистер Гилл, — мягко сказала Пибоди.
Глаза Клиффа на мгновение увлажнились.
— Наверное. В общем, я вспомнил, как он говорил об этих письмах, и подумал, что он мог продать их в «Былые времена». Вероятно, там было что-то, что могло бы обелить моего прадеда. Не знаю, что именно. Может быть, она совершила самоубийство, а он ударился в панику.
Гилл опустил голову и потер лоб ладонью, словно пытаясь избавиться от мучительных воспоминаний.
— Честно говоря, мне было все равно, за исключением того, что все это обрушилось на мою мать. Я не знал, чего ожидать от мистера Бьюкенена. Я был в отчаянии.
— Ваш отец намекал на содержание писем? — спросила Ева. — Или хотя бы говорил, когда они были написаны?
— Нет. В то время я думал, что просто спасаю лицо, потому что давал ему деньги. Больше меня ничего не интересовало. Бьюкенен сказал, что не покупал у моего отца никаких писем, но я могу приехать и посмотреть, что у него есть. Полагаю, это будет пустой тратой времени. Но он был любезен — я имею в виду Бьюкенена. Он сочувственно отнесся ко мне.
— Вы обсуждали это с вашей матерью? — спросила Пибоди.
— Нет и не собираюсь! — Горестное выражение на лице Клиффа сменилось гневной гримасой. — Нехорошо так говорить, но своей смертью отец причинил ей больше неприятностей, чем причинял с тех пор, как она развелась с ним. Я не собираюсь еще больше расстраивать ее, да это и ни к чему не приведет. — Он нахмурился и заглянул в свой бокал. — Мне нужно договориться насчет… насчет тела. Наверное, я закажу кремацию. Знаю, это бездушно, но я не собираюсь устраивать заупокойную службу и пышные похороны. Мне это не потянуть. Нам просто нужно пережить это и идти дальше.
— Мистер Гилл…
— Клифф, — поправил он со слабой улыбкой. —
— Хорошо, Клифф. Вы не знаете, была ли у вашего отца банковская ячейка?
— Если и была, то мне он об этом не говорил. Мы редко виделись. Не знаю, что он мог бы хранить в такой ячейке. Сегодня утром мне позвонил какой-то адвокат и сказал, что мой отец оставил завещание, по которому я являюсь его наследником. Я попросил его назвать примерную сумму, и оказалось, что когда все утрясется, то мне повезет, если этих денег хватит на соевую сосиску в тележке на углу.
— Полагаю, вы надеялись на лучшее, — заметила Пибоди.
Клифф издал короткий безрадостный смешок.
— Надеяться на лучшее, с Рэдом Хопкинсом, тоже было бы пустой тратой времени.
9
— Этому парню можно посочувствовать. — Пибоди замотала шарф вокруг шеи, когда они вышли на улицу.
— Мы передадим копию сообщений на его коммуникатор дежурным копам поздоровее, чтобы они постучались куда следует и строго предупредили кое-кого. Здесь наша работа завершена. Мы возвращаемся в управление. Я проконсультируюсь с Мирой, а ты можешь доложить начальству о ходе расследования.
— Я? — У Пибоди сел голос. — Одна? Сама?
— Надеюсь, майор Уитни будет у себя, и ты доложишь ему лично.
— Но обычно это делаете вы.
— А сегодня твоя очередь. Возможно, он захочет устроить пресс-коференцию, — добавила Ева, садясь в машину. — Отговори его.
— Боже мой!
— Сделай так, чтобы пресс-коференцию перенесли на двадцать четыре часа, — добавила Ева и влилась в поток транспорта, пока бледная бессловесная Пибоди пыталась осмыслить новое задание.
Доктор Мира была ведущим специалистом-психологом Департамента полиции и безопасности Нью-Йорка. В этом качестве она всегда была завалена работой, и запрос о консультации без предварительной договоренности был похож на попытку втиснуть нитку в игольное ушко, куда уже была продета другая нитка.
У Евы разболелась голова, когда она завершила поединок с секретаршей Миры, но ей все-таки удалось отвоевать десять минут.
— Вам нужно дать ей кнут и цепи, — заметила Ева, когда вошла в кабинет Миры. — Впрочем, она и без этого успешно выполняет свою миссию.
— Вы всегда умудряетесь миновать эту преграду. Садитесь, Ева.
— Нет, спасибо. Я на минутку.
Мира устроилась за письменным столом. Несмотря на возраст, доктор Мира оставалась стройной и привлекательной женщиной, обладавшей безупречным вкусом. Сегодня на ней был темно-вишневый костюм, нитка крупного жемчуга удивительно шла к этому строгому наряду.
— Догадываюсь, что это насчет дома номер двенадцать, — сказала она. — Два убийства с интервалом почти в сто лет. Бобби Брэй, не так ли?
— И вы тоже? Люди произносят ее имя как имя божества.
— В самом деле? — Мира откинулась на спинку кресла и прищурила голубые глаза. — Моя бабушка слышала ее выступление в этом самом доме в начале 1970-х годов. Она говорила, что оказала вышибале интимную услугу за то, чтобы попасть внутрь. Моя бабушка была очень энергичной женщиной.
Ева только хмыкнула в ответ.