Призрак в Лубло
Шрифт:
Тут святой отец в отчаянье хлопнул себя по лбу (за малым не убил себя собственным кулаком!) и дрожащими руками принялся отворять калитку.
– Милости прошу, ваше величество!
– Тсс! Веди же нас, святой отец, к матушке игуменье.
Король, который часто ездил на охоту в Бозлачняйский лес, сегодня отстал от своей охотничьей компании с Новоградским, сказав остальным:
– Нас, господа, вы до полудня не ищите. У нас своя дорога, и что добудем, с вами делить не будем.
– Ты что-то учуял, Август?
– спросил участвовавший в охоте
– Дикую кошку, - отвечал король с улыбкой.
Герцог удивленно пробормотал:
– Как, из-за какой-то дикой кошки столько хлопот?! Я мог бы уже целый десяток их настрелять!
Настоятельница монастыря, утонченная, неторопливая в движениях графиня Ганна (когда-то душа краковского общества в прошлом веке), обрадовалась приходу короля, который протянул ей руку, весело воскликнув:
– Я пришел, графиня, позавтракать с вами, пока остальные бьют дичь.
– Вы очень милостивы к нам, ваше величество, - ответила графиня Ганна с глубоким поклоном.
– И мне, покинувшей суетный свет, приятно, что в дни моей старости солнце вновь заглянуло сюда, под землю...
Пройдоха Новоградский в этот момент по секрету шепнул настоятельнице, что король хотел бы повидать вдовушку Касперек. Но что это нужно устроить как-нибудь поделикатнее, например, чтобы смазливая молодушка подавала им завтрак.
Был жаркий день. Король пожелал обедать на свежем воздухе, в монастырском саду, под прохладой древесных крон, где игуменья могла бы приказать натянуть оливково-зеленую ткань на позолоченные колья - словом, сделать что-то вроде шатра.
Сад был весьма красив и весь во вкусе графини Ганны: росли в нем исключительно экзотические травы, пальмы, тростники, орхидеи - растения, у которых тут не бывает цветков. Они больше всего подходят сюда, где поселились девственницы, не знающие любви...
Да что рассказывать... Завтрак пришелся по вкусу королю, был и в самом деле хорош. (Огромного богатства графов Штраденов хватило на создание и отменного винного погреба, и продовольственного склада.) Пожалуй, и у себя дома король не едал лучше. А как обед подавали! Пани Касперек принесла масло, фрукты, отбивные. Она же наполняла кубок короля вином.
На вдовушке был красивый белый накрахмаленный передник, блузка с закатанными по локти рукавами. Ах, что за кожу открывали они взору: будто персиковый цвет.
Король захмелел от одного вида вдовушки. А белая шейка с очаровательными углублениями, загадочными ямочками, чарующими изгибами: шея ведь тоже была обнажена из-за великого зноя, но конечно же - самую малость.
– Ах, что за шея!
– негромко, но многозначительно вскричал Новоградский.
Король одним глотком осушил бокал испанского вина. Глаза его засияли (и неудивительно, ведь это был уже четвертый бокал).
Чокнувшись с настоятельницей, король, тоже шепотом, отвечал Новоградскому:
– Целую милю земли из своих владений отдал бы, доведись мне лицезреть одним вершком больше этой дивной
Но тут в ворота громко застучал молоток. Игуменья, которая уже поняла, что она здесь лишняя, деликатно попросила позволения удалиться на несколько минут, узнать, что там случилось. А Новоградский с улыбкой заметил на восторги короля:
– У вашего величества, конечно, бескрайние просторы владений, но, чтобы пересадить один полевой цветок, не нужно целой мили для этого, достаточно и маленького цветочного горшка.
Однако король не ответил ему, а поспешил воспользоваться случаем и сам обратился к красавице:
– Это вы и есть знаменитая пани Касперек?
Вдовушка покраснела, вспыхнула до корней волос, решив, что над ней шутят. Выпрямила свой тонкий, как струна, стан, горделиво вскинула голову и на крестьянский манер подбоченилась:
– Она самая, коли хочется знать. Ну и что?
Король смутился от столь непривычных речей. Куда до них вялому лепету Адриенны Лекуврер...
– Вы мне нравитесь, красавица, - сказал король.
Пани Касперек небрежно окинула его взглядом.
– Зато вы мне - нет! И как не стыдно. Пожилой человек да в святом месте, а говорите о таких вещах...
Новоградский не выдержал и гаркнул:
– Ты что? Думаешь, что говоришь? Сам король беседует с тобой, несчастная!
Пани Касперек пристально взглянула своими мечтательными, загадочными глазами на Новоградского, затем рассмеялась, прищелкнула двумя пальцами и сказала:
– Дурачьте кого-нибудь еще, только не меня!
И с совершенно равнодушным видом принялась собирать со стола блюда, тарелки.
К этому времени возвратилась графиня Ганна.
– Может быть, это к нам кто-нибудь?
– спросил король.
– Не думаю, ваше величество! Какой-то человек именем короля требует впустить его в обитель.
– Моим именем?! Так ведь я же сам здесь и никаких подобных приказов не отдавал. А ну-ка, Новоградский, идите, узнайте, в чем там дело?
Начальник полиции поспешил к воротам.
– Гром и молния! вы дьявольски ловкий малый, Штранг!
– воскликнул он изумленно, увидя как маленький человечек, круглый, будто колобок, с крошечными темными глазками, вкатывается в калитку.
– Нюх мой привел меня сюда, ваше благородие.
– Но ведь я-то послал вас в Варшаву - все пронюхать о тамошнем виноторговце! Какого же черта вы здесь болтаетесь? Почему не в Варшаве?
– Сейчас все расскажу.
– Давайте, но покороче. Узнали что-нибудь?
– Ничего или чуть больше. Но Черницкий тем не менее подозрительный тип. Изучил я его прошлое. Еще с малых лет был он человеком дурным. Имел на счету множество любовных похождений и всяческих проделок...
– Как и всякий из нас, дорогой Штранг, - спокойно заметил граф.