Призрак в машине
Шрифт:
Он сдирал со стен кабинета плакаты, графики, календарные планы спортивных соревнований, домашних и выездных. Теперь эти даты можно забыть навсегда. Мэллори взял толстый ежедневник, в котором были запечатлены семь месяцев непрерывных мучений, и с силой провел по нему кончиком большого пальца. Родительские собрания, служебные совещания, профсоюзные собрания, совещания у губернатора, встречи с полицией, лицами, осуществляющими надзор за условно осужденными, уборщицами, вспомогательным персоналом, школьными инспекторами, поставщиками, администраторами и прочей шушерой.
Мэллори
Осталось всего сорок минут. Конечно, ему не следовало торчать здесь. И даже приходить вообще. У Лоусона сложилось впечатление, что в канцелярии удивились, увидев его. Но теперь, когда Мэллори мог выбирать, какое-то странное извращенное чувство заставило его просидеть в школе имени Ивена Седжуика до самого конца.
Лоусон пытался не жалеть о том, что праздник, который они хотели сегодня устроить с Кейт, пришлось отменить. Конечно, если Бенни заболела, нужно ехать в Форбс-Эббот. Но все же жалел.
Они не обедали в своем любимом ресторане «У Ривы» почти три года. В последний раз супруги отмечали там день рождения Мэллори, но Лоусон был так вымотан, что скрасить вечер не смогли даже отменная еда, качество обслуживания и изысканный интерьер. В этот раз все должно быть по-другому.
И тут его размышления прервал телефонный звонок. Отвечать не хотелось. Какое это теперь имеет к нему отношение? Он снял с себя все обязанности, попрощался с немногими людьми, о расставании с которыми мог пожалеть, и не ждал, что ему устроят вечеринку-сюрприз. Так зачем брать трубку?
Потом Мэллори долго гадал, что случилось бы, если бы он ушел. Надел пальто и вышел из кабинета, не обращая внимания на звонок. Наверное, просто выиграл бы немного времени. Что-то можно отсрочить, но результат всегда бывает тот же.
— Алло?
Из трубки донесся странный сдавленный звук.
— Кто говорит?
— А-ахх… — Послышался плач. — Папа…
— Полли? Полли…
— Я… попала в беду…
— Где ты?
— Дома. Ох, папа… пожалуйста, приезжай…
— Что случилось?
— Просто приезжай.
— Ладно-ладно! Я выхожу. Послушай… не… я хочу сказать, никуда не уходи, ладно? Я могу… пробки…
— Пожалуйста, никому не говори! Никому!
— Не скажу.
— Обещаешь?
Конечно, он пообещал, а потом со всех ног помчался к машине. Ободрав бок о чугунные ворота, Мэллори понял, что не спросил, какой дом имела в виду Полли. Наверное, она звонила из своей долстонской квартиры, находившейся в нескольких километрах от Парсонс-Грина. А вдруг она ждет там, расстроенная, и смотрит в окно?
— О господи… — Оказавшись на улице, он позвонил к себе домой, не услышал ответа и набрал номер телефона квартиры дочери. Никто не откликнулся. Мэллори выругал себя за спешку. Если бы у него была пара минут на раздумье, все было бы ясно.
Он снова и снова вспоминал их разговор. Да, Полли ужасно расстроена. Плакала. Испугана? В этом он не был уверен, потому что никогда не видел Полли испуганной. И тут Мэллори впервые пришло в голову, что она могла быть не одна. Может быть, кто-то принудил ее сделать звонок. Стоял с ней рядом. Может быть, она застала у себя взломщика… Эта мысль чуть не свела Мэллори с ума. Он попытался выразить свой страх словами, разразившись потоком ругательств. А потом ударил кулаком по приборной доске.
Две женщины, стоявшие на тротуаре, наклонились и заглянули в окно. Одна из них пошевелила губами, что должно было означать: «У вас все в порядке?» Другая начала смеяться. Потом машины медленно двинулись вперед.
Мэллори сделал глубокий вдох и попытался сосредоточиться на управлении машиной. Он — здравомыслящий человек, а потому должен мыслить здраво. Отделять факты от пугающих образов, заполняющих его мозг. Сосредоточиться на фактах. Его дочь расстроена. Она попала в какую-то беду. Она дома и почти наверняка одна. Скоро он будет у нее, они поговорят и все выяснят. Нужно дышать глубже.
Добравшись до своего квартала, он слегка успокоился. Однако когда Мэллори увидел машины, стоявшие бампер к бамперу вдоль всей Кордуэйнер-роуд, его спокойствие бесследно исчезло. Он сбавил скорость, но услышал позади гневные гудки. На углу стояла красно-белая полосатая будка. Рабочие бурили асфальт, в результате чего движение стало однорядным. Свободного пространства не было. Он попробовал свернуть на Элмстон-роуд — безнадежно. На Харбидаун-роуд творилось то же самое; машины направляли в объезд. В отчаянии Мэллори бросил машину у гаража, на котором висела надпись: «Не парковаться ни в коем случае».
Полли открыла дверь и с удивлением уставилась на отца. Потный и запыхавшийся Мэллори держался за бок и с трудом выдавливал слова.
— Папа? — Она помогла ему войти в прихожую. — Господи, что ты делал?
— Бе… бежал.
— Зачем? Я в порядке. — Полли пыталась поддержать его. — Честное слово. Почему ты бежал?
— Волновался. — Мэллори оперся о перила; его не держали ноги. Шумный выдох причинил ему боль, но дышать становилось все легче. — Ты говорила так…
— Ох, папа. — Полли снова неловко обняла отца, и они чуть не потеряли равновесие. — Проходи и садись.
Гостиная, которая в кошмарах мерещилась ему разгромленной, выглядела как обычно. Мебель и вазу с вялыми розами освещали слабые лучи предвечернего солнца, делавшие заметной пыль. Мэллори пошел к диванчику; Полли помогала отцу так, словно он был инвалидом.
— Я принесу тебе попить.
— Нет-нет! Ради бога, рассказывай!
Мэллори пристально осмотрел дочь. Ни следа слез. Он был тронут тем, что Полли умылась, вытерла лицо и постаралась преодолеть отчаяние. Теперь она выглядела спокойнее его самого. Но тут ее глаза потемнели, а губы задрожали. Полли сжала их так, что они превратились в ниточку. Мэллори взял дочь за руку.