Призрак в Сети. Мемуары величайшего хакера
Шрифт:
Она ответила: «Если ситуация экстренная, то компания расторгнет с вами договор аренды. Тогда вам не вернут деньги, внесенные за этот месяц». Меня так и тянуло сказать: «К черту возмещение, считайте это откатом, а если придут из ФБР и будут мной интересоваться, скажите, что меня здесь никогда не было».
На следующий день я начал обживаться на новом месте. Это была гостиница Friendship Inn на другом конце города. Здесь я собирался пробыть до тех пор, пока не найду новую квартиру. Несмотря на то что вещей у меня было очень мало, потребовалось совершить не одну нервозную и волнительную поездку на тесной арендованной машине, чтобы перевезти мои пожитки в новое временное
Я и не подозревал, что меня вот-вот настигнут гораздо более серьезные проблемы. Совсем не представлял, с какой скоростью замыкается вокруг меня кольцо.
Во Friendship Inn я зарегистрировался, воспользовавшись документами из Портлендского государственного университета. Потом я взял себе новое временное имя и стал Гленном Томасом Кейзом. Поскольку Кейз, как и Стэнфилл, – реальный человек, принимать на себя эту личность было рискованно. Поэтому я решил изменить имя на Дж. Томас Кейз, чтобы немного облегчить ситуацию.
Через три дня заверенное свидетельство о рождении, запрошенное мной, пришло в мой абонентский ящик. Я отправился в службу регистрации транспортных средств Северной Каролины и вышел из этой конторы с новым северокаролинским удостоверением личности, которая обучает вождению. Однако предстояло сделать еще массу всего, чтобы добыть другие необходимые документы.
На следующий день после получения удостоверения я нашел квартиру-студию в жилом комплексе Players Club [166] . Это место мне подходило, но оно и близко не было таким приятным, как покинутый комплекс «Озерный». Здесь было тесновато, но уютно. Я не мог позволить себе роскошь. Квартира стоила 510 долларов в месяц, то есть у меня еще шесть месяцев прежде, чем я останусь на нуле. Учитывая, что у меня вряд ли возникнут проблемы с устройством на работу, риск был вполне приемлемый.
166
Клуб игроков.
Примерно в то же время газеты запестрели новыми историями о хакере Кевине Поулсене. Его переводили из тюрьмы, расположенной в Северной Калифорнии.
Примерно в то же время газеты запестрели новыми историями о хакере Кевине Поулсене. Его переводили из тюрьмы, расположенной в Северной Калифорнии, в место, до боли мне знакомое, – региональный дисциплинарно-исправительный центр Лос-Анджелеса. Поулсена обвиняли в хакерских преступлениях, сборах информации, связанной с вопросами государственной безопасности, а также в причастности к шпионажу.
Мне очень хотелось с ним поговорить. Такое уж у меня стремление не изменить страсти всей своей жизни, страсти к постановке нереальных задач и к их решению. Ничто на свете не казалось мне более привлекательным, чем поставить перед собой заведомо неразрешимую проблему и посмотреть, смогу ли я с ней справиться.
Вариант нанести визит Поулсену, разумеется, не рассматривался. Для меня лос-анджелесский дисциплинарно-исправительный центр был все равно что отель «Калифорния» из старой песни группы Eagles: «Можешь в любое время выписаться из номера, но уйти не сможешь никогда».
Любой разговор с Поулсеном был возможен только по телефону. Однако заключенные не имели права принимать входящие звонки, кроме того, все телефонные разговоры наблюдались
«Все же , – говорил я себе, – безвыходных положений не бывает».
В каждом жилом корпусе дисциплинарно-исправительного центра был телефон федеральной службы государственных защитников. Такой телефон телекоммуникационные операторы называют средством прямой связи. Когда заключенный поднимает трубку подобного аппарата, его соединяют непосредственно с федеральной службой государственных защитников. Только по таким телефонам заключенные могут разговаривать, не опасаясь, что за ними следят. Эти правила гарантируют конфиденциальность отношений между клиентом и адвокатом. В то же время на коммутаторе телекоммуникационной компании эти телефоны запрограммированы так, что они не принимают входящие вызовы. Подобная функция называется на жаргоне связистов отклонением запроса. Кроме того, они не могут соединяться с какими-либо телефонными номерами, за исключением основного номера федеральной службы государственных адвокатов. Чтобы достичь цели, мне пришлось бы миновать этот мост.
Сначала нужно было достать номера. Всего за несколько минут я смог при помощи социальной инженерии добыть нужные данные в Pacific Bell и узнать десять номеров прямой связи, которые действуют в лос-анджелесской тюрьме.
Потом я позвонил в RCMAC (Уполномоченный центр по работе с недавними изменениями данных). Сказал, что звоню из управления Pacific Bell и прошу, чтобы функцию отклонения запроса немедленно сняли с этих десяти номеров. Служащая из RCMAC с готовностью выполнила мою просьбу.
Затем я набрал побольше воздуха и позвонил прямо в отдел по приему и освобождению самой тюрьмы.
«Говорит начальник подразделения Тэйлор. Терминал-Айленд», – произнес я, стараясь походить на раздраженного тюремного тунеядца, которого все достало. Потом я назвал имя из основной компьютерной системы бюро тюрем, а также регистрационный номер заключенного Поулсена. Я продолжал: «Здесь дежурит караул. Вы не могли бы для меня пробить регистрационный номер 95596-012?»
Когда тюремный служащий проверил номер Поулсена, я спросил, в каком корпусе его содержат. Клерк ответил: «Шестой южный».
Таким образом, круг сузился, но я все еще не знал, какие из интересовавших меня десяти номеров расположены в шестом южном блоке.
На моем кассетном плеере у меня был записан телефонный гудок, который длился примерно минуту. Это был обычный длинный гудок в трубке. План сработал бы только при условии, что какой-то заключенный снимет трубку и решит позвонить государственному адвокату в те две или три минуты, когда я звоню на телефон. Мне пришлось бы сделать много, очень много попыток прежде, чем кто-нибудь поднял трубку. Еще один случай, когда могут пригодиться железное терпение и твердая решимость достичь цели.
Когда же я попадал и заключенный успевал снять трубку, я давал ему послушать несколько гудков с плеера, а потом выключал кассету и говорил: «Служба государственных адвокатов, чем могу помочь?»
Заключенный спрашивал своего адвоката. Я отвечал: «Сейчас посмотрю, на месте ли он», – и делал вид, что на минутку отошел. Потом «возвращался», говорил парню, что его адвоката сейчас нет, и спрашивал, как зовут заключенного. Затем совсем непринужденно, как будто просто записываю всю важную информацию, уточнял: «В каком корпусе вы находитесь?»