Призраки и пулеметы (сборник)
Шрифт:
– Как остров?! – переспрашивает. – Откуда?
– С запада – юго-запада, – докладывает вояка.
И уж губу свою дворянскую не выпячивает, со всем уважением доносит. Ну да удивляться нечему, небось уважишь того, кто тебя из тюряги вытащил. Руки будешь целовать, хоть бы и разбойнику…
Посуляй нахмурился, не может в толк взять.
– Что им здесь нужно, островитянам?
Гость оглянулся по сторонам и тихо:
– Верный человек в порту говорит, что остров пришел прямым ходом из океана. На сигналы гелиографа не отвечал, флагов не выбросил. На рейде хода не сбавил.
– А, черт! Живо в порт! – Посуляй схватил плащ, шляпу – и на выход. – Всем сидеть в норе, пока не вернусь! Брикс! Ты со мной!
Ну слава богу, и про меня вспомнил. А то я уж начал думать, что старые кореша теперь побоку…
Господь святый, крепкий! Что в порту творилось! Которые суда на берег выбросило, а которые на мелководье кверху брюхом торчат, постройки, цейхгаузы, рыбацкие мазанки смыло до самого Набережного собора, да и тот уцелел только оттого, что на холме. Где маяк был – одни волны гуляют, вся акватория в обломках, и осталось той акватории – узенький проливчик между нашим берегом и островом.
На острове тоже словно ураган прошел. Деревья многие повалило, скала, говорят, была одна, да расселась вдоль – ни дать, ни взять, рога из лесу торчат. Никогда я прежде плавучих островов не видал, а тут полюбовался всласть. Какая же громадина! Будто и не было у нас моря сроду – земля от края и до края.
Народ, особенно из тех, чьи дома далеко от берега, тоже стоит, дивится, пальцами в разные стороны тычет. А кто из рыбацких поселков, те, понятное дело, воем воют, островитян черными словами поминают. Повоешь, без крыши-то оставшись, без лодки и без сетей – все смыло. А если что и уцелело, так не пускают никого к берегу, пригнали солдат, поставили оцепление. Ждут чего-то.
Но со стороны острова – ни звука, ни знака, будто вымерли тамошние до последнего человека. Посуляй стоит, смотрит, сам мрачнее тучи. Удивительно! Чего ему-то страдать? Наши сети волной не смоет, потому как мы – ловцы в море людском.
– Может, позвать карманных? – тихо спрашиваю. – Народу-то сколько! Не без прибыли можно быть.
Молчит Посуляй, ноготь грызет. Потом поворачивается к вояке.
– Это не может быть Кетания, – говорит, и видно, что сам себе не верит. – Вы должны знать все острова, граф. Ведь это не она?
А граф, смотрю, тоже голову повесил, руками разводит.
– Увы, сомнений быть не может. Это Кетания, милорд.
Я аж закашлялся от неожиданности. Милорд?! Это наш-то Посуляй?! Вот так новость! Почище явления острова!
Но они на меня и внимания не обращают. Граф где-то зрительную трубку надыбал, так Посуляй к ней глазом прилип, не оторвешь. Водит и водит из стороны в сторону.
– Мы должны туда попасть!
– Это может быть опасно. Что, если на острове чума?
– Ерунда! – Посуляй только плечом дернул. – Бен, можешь раздобыть лодку?
Что тут скажешь?
– Раздобыть-то не штука, – говорю. – Только сдается мне, что вон там, под бережком,
Посуляй только плюнул с досады и снова давай трубкой водить – теперь по толпе перед оцеплением. Поводил, поводил и вдруг замер.
– Дина!
Не знаю, чего ее в самую гущу народа понесло. Говорят, для женщины сплетни, как для моряка грог с ромом – жить без них не могут. А может, как раз Посуляя искала, потому как где же еще карманника искать, если не в толпе?
Обрадовалась, когда мы подошли, беспокоилась, видно, за него, шалопая, милорда нашего. Давай рассказывать, что у них в театре стена обвалилась, кассира слегка кирпичом пришибло, оттого сегодняшнее представление отменяется. Да и до представлений ли тут? Весь город на берегу.
Щебетала так, щебетала, потом вдруг замолкла. Видит, Посуляй как в воду опущенный, молчит и все на остров поглядывает. Ну, Дина из него быстро вытянула, в чем закавыка. Женщины это умеют.
– На остров попасть? – смеется. – Тоже мне, затруднение!
Махнула кэбмену, велела нам дожидаться тут и укатила.
Посуляй прямо расцвел. Поглядел ей вслед, потом графа услал с поручением, повернулся ко мне, подмигнул с усмешкой.
– Что, Бен, накормил я тебя сегодня государственными тайнами? Ладно уж, спрашивай!
Я не знаю, с чего и начать.
– Не того мы происхождения, – говорю скромно, – чтобы лордам вопросы задавать…
– Брось, Брикс! – в плечо меня толкает. – Мало мы с тобой пенника из одного черепка выхлебали? Для тебя я как был Посуляй, так Посуляем и останусь. Вот с графом Кухом мы кошельки на базарах не резали – пускай он меня и зовет милордом да высочеством. К тому же он островитянин, а стало быть – мой подданный. Сбежал я от них, Бен. Нет скучнее жизни, чем при дворе папаши моего благословенного. Ты только Дине не говори, вокруг нее и так лорды увиваются, как мухи. Она их терпеть не может…
– Так чего ж ты на остров рвешься? – спрашиваю. – На что он тебе?
– Как на что?! – удивляется. – Не век же папаше императорствовать! Да и я когда-нибудь остепенюсь. Чего островами разбрасываться? У тебя вот в норе под лежанкой четыре пары сапог ненадеванных. Попробуй кто-нибудь одну отними!
– Да, это верно…
В общем, перетерли мы с ним это дело по-людски, без обид. Протолкались в погребок – народу тьма! – опрокинули по ковшику. В самом деле, думаю, не виноват же Посуляй в том, что он Островной империи принц! У всякого свой норов. Может, ему с карманниками веселее. Хотя будь у меня такой папаша… эх!
Тут и граф Кух подошел. Смотрю – он будто толще стал и тихонько так позвякивает под плащом.
– Четыре шестизарядных, – докладывает. – И по сотне орешков на каждый.
Смотри-ка ты! Ловко провернул дельце. Толковый мужик, хоть и граф. Я так понимаю, что у островных тут землячество не хуже нашего фартового цеха. Недаром их сажают порой – за шпионаж, не иначе. Ну да мне это без разницы, я в полиции не служу. А вот почему Посуляй на похороны лорда Септимера не пошел, теперь мне ясно, как на ладошке. Не хотел, чтобы свои признали. Хитер, черт!