Призраки истории

Баймухаметов Сергей Темирбулатович

Кирилл молитвами исцелил мальчика, за что был награжден многими дарами и с почестями отправлен домой. Но в пути, говорится в «Сказании о блаженном Петре, царевиче Ордынском…», его догнал один из царевичей, племянников Батыя и Берке, и умолил взять его с собой в Ростов. Наверно, мальчика увлекли рассказы о чудесах, о большом и богатом городе Ростове. Ведь в те времена Ростов Великий был одним из главных городов Северо-Восточной Руси. Да, столица — Владимир, но в начале XIII века Ростов считался значительней Владимира…

В Ростове племянник Батыя и Берке принял православное крещение и был наречен Петром. Хан Берке к поступку племянника отнесся, видимо, с пониманием и обеспечил его соответственно его царственному происхождению: в «Сказании…» говорится

о «возках с серебром»… (Обязан заметить: существует версия А. Хорошева, повторенная затем Л. Гумилевым, что царевич этот попал у Берке в опалу и в Ростове «нашел приют». Я же ориентируюсь на «Сказание…».) Но при всем богатстве и знатности Петр отличался «скромностью, молчаливостью, богомыслием и склонностью к молитвам».

Однажды Петру было видение, явились апостолы Петр и Павел. После этого знамения Петр построил на берегах озера Неро монастырь, называемый также Петровской обителью.

Тогда же возникла дружба между ордынским царевичем Петром и Борисом, князем Ростовским. Как в «Сказании…» говорится, «любяше князь Петра, яко и хлеба без него не ясти». Архиепископ Игнатий, преемник святителя Кирилла, публично, под сводами церкви, объявил их назваными братьями. Дети Бориса, юные княжичи, называли Петра дядей. Князь Борис выбрал для Петра жену, дочь виднейшего ростовского вельможи. И даровал ему, детям и внукам его «множество земли» у озера, а также «воды и леса».

Видимо, Петр свою жену, нареченную ему князем Борисом, очень любил. Потому что, овдовев, сильно горевал, затем постригся в монахи и обосновался в своей же обители.

Почитание Петра как святого началось сразу же после его смерти примерно в 1290–1291 году. «Сказание о блаженном Петре, царевиче Ордынском…» сложилось, как считает В. О. Ключевский, уже в начале следующего века. Официально он был причислен к лику святых на Соборе 1547 года при митрополите Макарии. Очевидно, сразу же после канонизации и написаны были фрески только что построенного Архангельского собора в Кремле. Обновленные или заново переписанные в следующем веке.

Архангельский собор — усыпальница великих князей и царей. Наиболее выдающиеся из них, как Александр Невский и Дмитрий Донской, изображены там на фресках. Каждому посвящена одна фреска. А блаженному Петру отведена почти вся стена справа от алтаря — две фрески, две большие сюжетные картины. Сцены явления ему апостолов Петра и Павла.

Это говорит о том, что святой Петр был в средние века весьма почитаемым в церкви и в народе.

Вообще же, насколько мне известно, в церковном обиходе икон Петра практически нет. В Ростовском музее есть одна икона XIX века. Да там же, в Ростове, в Успенском соборе, и поныне хранится доска от древней иконы с ликом Петра. А изображение не сохранилось. И не время тому виной, а, как говорит настоятель собора отец Роман, «наше небрежение».

Мощи святого Петра покоятся в Ростове, в развалинах Петровской обители. Как устанавливают Четьи-Минеи, «празднуют его память 30 дня июня». Потомки Петра, живущие в Париже, приезжали в Ростов Великий — поклониться могиле пращура.

Между прочим, в «Сказании…» подробно говорится о его сыне Юрии и внуке Игнатии, названном так, очевидно, в память об Игнатии, архиепископе Ростовском. Были они в Ростове Великом очень влиятельными людьми. Вплоть до того, что в трудные для Ростова и Ярославля дни не то набега ордынцев, не то похода, смутно известного как «Ахмылова рать», когда князь и архиепископ ударились в панику, Игнатий сделал им выговор и сам взялся за переговоры с ордынцами. Которые закончились успехом для Ростова и Ярославля еще и потому, что имя русского прямого потомка Чингисхана для ордынцев не было пустым звуком.

Кстати, одним из потомков блаженного Петра был великий иконописец Дионисий.

Вот такие судьбы.

Религия: святой Пафнутий — правнук великого баскака Амырхана

Коли рассказал о преподобном святом Петре — нельзя умолчать и о святом Пафнутий.

Хан

Батый своим наместником на Владимирской Руси назначил нойона Амырхана (в русских летописях — Амрагат). На Руси он именовался «великий Владимирский баскак». В 1255 году сей грозный сатрап Амырхан принял православие и был наречен именем Захарий. И это совсем не означало, как бы мы сейчас подумали, что теперь он стал подданным русского князя — нет, он продолжал служить на прежнем посту как ни в чем не бывало. И никто из его непосредственных начальников — ханов Золотой Орды — ни христианин Сартак, ни мусульманин Берке, ни язычник Менгу-Тимур — на это не обратили и не обращали никакого внимания. (Представим себе, что Дмитрий Козак, полномочный представитель президента в Южном федеральном округе, принял ислам и стал зваться Динмухамедом…) Ну захотел наш «великий баскак» креститься в православии — так это его личное дело… был нойон Амырхан — теперь будет нойон Захарий… эка невидаль, в Орде православных, как лошадей в поле… Ставленник Батыя, Амырхан-Захарий продолжал свою службу долго-долго, пережив и Батыя, и Сартака, и Александра Невского, и Ярослава Тверского, и хана Берке, и хана Менгу-Тимура, и умер в 1290 году.

От его праправнука Якова Ивановича по прозвищу Зуб ведет начало род русских дворян Зубовых: «Дворяне Зубовы, графы Священной Римской империи, происходят от древней благородной фамилии Амрагата, а по крещении названного Захарием, который находился в городе Владимире наместником». («Общий гербовник дворянских родов»).

От другого праправнука — Никиты Ивановича по прозвищу Баскак — пошел известный дворянский род Баскаковых.

А вот их дядя Парфён Иванович — правнук Амырхана — оставил совсем другое наследство. Он стал иноком Пафнутием и основал Боровский Пафнутьев монастырь. Пафнутий, как и прадед, был долгожителем. Прожил 83 года и умер в 1478 году, в покое и благолепии, окруженный учениками. В 1540 году причислен к лику православных святых.

А другой ордынец — мурза Чет, предок дворянского рода Вельяминовых, — основал в Костроме знаменитый Ипатьевский монастырь…

Семья: ордынский зять

В 1371 году к Олегу Рязанскому пришел из Орды отряд всадников во главе с юношей — воеводой Салахмиром «и оказал ему помощь в борьбе с Дмитрием Московским и Владимиром Пронским». (Д. Иловайский). Однако маловероятно, что Орда, в то время раздираемая смутой, стала бы встревать только лишь в московско-пронско-рязанские раздоры. Не до того было. Другое дело, если речь шла о помощи против Мамая. Ведь Дмитрий Московский тогда с Мамаем союзничал, а Олег Рязанский — враждовал. Сторонники законной ханской власти в Орде люто ненавидели Мамая, узурпатора и смутьяна. И могли прислать на помощь Олегу этот отряд. Но это — мои предположения. В реальности же Салахмир был рядом с Олегом и тогда когда тот воевал с Мамаем, и тогда, когда Олег уже вместе с Мамаем и Ягайло выступил против Дмитрия Московского. И против Тохтамыша, и за Тохтамыша, за Литву и против Литвы воевал вместе с князем Олегом Рязанским ордынский юноша Салахмир. И во многих грамотах Олег ставит его имя рядом со своим, прямо говоря, что он принял то или иное решение, посоветовавшись с Салахмиром.

Быть может, секрет в том, что Олег Рязанский не просто приблизил к себе Салахмира, а еще и «выдал за него свою сестру Анастасию и пожаловал ему во владение вотчины: Верхдерев, Веневу, Растовец, Веркошу, Михайлово поле и Безпуцкий стан». Салахмир окрестился и в крещении стал называться Иваном Мирославичем. «От Салахмира пошли многие дворянские роды, между прочим Вер(х)деровские и Апраксины» (Д. Иловайский).

Ну, зять — дело житейское. Однако Олег сыновей своих поминает не так часто, как зятя. В жалованных грамотах Олега то и дело встречается: «Поговоря с зятем своим, Иваном Мирославичем…»