Призраки Ойкумены
Шрифт:
Маркиз:
Со мною девять слуг, и всяк из них при шпаге!Герцог:
Со мной шесть сыновей, исполненных отваги, И я еще не стар, чтоб обнажить клинок!Маркиз:
И я вполне здоров, чтоб не свалиться с ног При выпаде таком, что грудь пронзит без спросу!1-й сын:
Отец,1-й слуга:
Мы рвемся без вопросу, Сиятельный маркиз, наш славный господин!2-й сын:
А много ли у вас господ?2-й слуга:
Всего один!3-й сын:
Худого мы про вас не скажем ничего: Сейчас – всего один, потом – ни одного!Герцог:
Отставить толкотню! Вы оба не правы! Ответьте мне, маркиз, что делаете вы?Маркиз:
Гуляю под окном сеньора Федерико! А задница его взывает: «Надери-ка Меня, лихой маркиз! Покрепче надери!»Герцог:
Простите, только я вас не пущу к двери, Ни вас, ни ваших слуг, ни ваших трех бандитов, Явись они сюда из пекла…3-й слуга:
Трус! Иди ты Гусей пасти!4-й сын:
О плут! Мой гонор и мой герб…4-й слуга:
Какой там, к черту, герб? Один сплошной ущерб И знатности семьи, и рода славной чести!5-й сын:
Эй братья! Что он врет?!5-й слуга:
А ну-ка, взялись вместе!Герцог:
Назад! Назад, хамье! Вложить клинки в ножны! Маркиз, клянусь душой, мне доводы нужны: Неужто наш поэт…Маркиз:
О да!Герцог:
…созрел для таски?Маркиз:
«Да» сорок тысяч раз! Знаком ли вам сей пасквиль?(протягивает герцогу листок бумаги. Кричит в окно дома)
Имей ты сто носов – отрежу все носы!Герцог:
Я нынче1-й сын:
(зачитывает с выражением)
Сказал язык: «Я правду изреку!» Дубина тут как даст по языку И говорит: «Дурак! Явись с повинной!» Запомним этой азбуки азы: Язык в крови – он все-таки язык, Дубина в злате – все-таки дубина!Герцог:
И кто здесь вы, маркиз?Маркиз:
Уж точно не язык! О, этот гнусный стиль обиднее в разы!Герцог:
Боюсь помыслить, кто!1-й сын:
(задумчиво)
Выходит, что дубина…Маркиз:
Мне плюнули в лицо! Смертельная обида! Дерись со мной, щенок! Я не снесу вранья!Федерико:
(высовывается в окно)
Метафора, сеньор! И сочинил не я!Глава девятая
Один к пяти
Колокольчики звенели без умолку.
Мягко били копыта в заснеженный тракт. Полозья время от времени повизгивали, словно от удовольствия. Лошадь шла ходко, согреваясь собственным бегом. Летела во все стороны морозная пыль, искрилась на солнце. Счастливый Якатль улыбался, глазея на сеченские пейзажи: казалось, их целиком вылепили из сливочного пломбира. Астланин побывал на многих планетах Ойкумены, и зиму застал, и холодрыгу. Но вид просторов, укрытых пуховым одеялом от горизонта до горизонта, приводил яйцеголового дикаря в трепет. Одним лишь действием корсетного поводка, дарившего астланину вечную эйфорию, объяснить этот эффект было невозможно.
Пробус наблюдал за своим тузиком четвертый день – с момента прибытия на Сечень. Он и раньше находился в постоянном контакте с Якатлем: через ментальный поводок – и обычным способом, редко выпуская дикаря из поля зрения. На Сечене внимание помпилианца к тузику сделалось более пристальным. К привычной «фоновой» эйфории добавился сплав изумления и детского восторга. Тузик и прежде не уставал радоваться жизни, но радость его имела другой оттенок.
Дома Якатль никогда не видел снега. И простора тоже: на Астлантиде если не горы, так джунгли, если не джунгли, так горы. Поля? Поля видел, да. Это все, чего Пробус сумел добиться от астланина. Якатль шел навстречу, на вопросы отвечал с охотой. Ему просто нечего было добавить к уже сказанному.
Ревнуешь, балбес, спросил себя Пробус. Ревнуешь тузика к чужой планете? Великий Космос, до чего ты докатился! Плюнь на дурака, махни рукой. Восторгается, и пусть его. Застрянем здесь – привыкнет. Улетим – забудет.
Доводы рассудка помогали слабо.
Кибитку тряхнуло на сглаженном снегом ухабе. Летом, в колесном тарантасе, небось, челюсти бы лязгнули волчьим капканом! Облако снежной пыли окутало голову астланина, оседая на лице. Якатль рассмеялся. Пробус с раздражением одернул сбившуюся меховую полость: ему, в отличие от дикаря, было зябко.