Призраки памяти
Шрифт:
– Постой-ка, а если… – И, цепляясь за явно бредовую идею, бегом спустилась вниз и пошла туда, где всё ещё неритмично, но упорно работал неведомый кузнец. Чем ближе я подходила к источнику, тем явственнее становились слышны ещё и напряжённые возгласы. К тому моменту, когда я приоткрыла дверь спортзала и заглянула внутрь, мои надежды и иллюзии уже раскаялись в своей наивной глупости и уступили место обычному здоровому любопытству. К несчастью это самое «любопытство» случайно забыло, что, видимо, является Дугласом Факлером своего поколения. Поэтому,
– Ненавижу двери, – прижимая руки к бешено бьющемуся сердцу, выкрикнула я и хотела уже уйти, чтобы не слышать многоголосый гогот по ту сторону, когда неожиданно до меня донеслись чьи-то слова:
– Ну, Канадец! Ну, ты даёшь!
Я замерла, как вкопанная, а потом рванулась и влетела в зал так стремительно, что и игроки, и все немногочисленные зрители, кажется, слегка перепугались и остолбенели на несколько секунд. Я быстро обвела взглядом стоявших на поле парней и наугад шагнула к тому, который держал в руках мяч – высокому, светловолосому, похожему на викинга.
– Канадец, – только и произнесла я от волнения, а потом вдруг, повинуясь какому-то внутреннему голосу, подняла руку вверх и сказала, глядя ему прямо в глаза: – Привет из Канады.
Он оторопело замер с так же поднятой рукой и открытым ртом, не успев произнести первым своё «личное» приветствие. Потом, прищурившись и подойдя поближе, вгляделся в моё лицо и спросил:
– Мы знакомы?
– Нет… Нет, но… – Мне никак не удавалось связать воедино свои мысли. – А как же ваша репетиция?
– Какая репетиция? – Видя, как он удивлённо сморгнул, я раздражённо подумала, что, наверное, ошиблась, и где-то в колледже есть ещё один парень с таким прозвищем. Но, в то же время, по его лицу я поняла, что и слова, и жест, показанный мне Мэттом, принадлежат всё-таки именно этому голубоглазому великану.
– Ты – Скотт Дюваллон? Из Монреаля? – Теперь я пристально смотрела на него.
– Откуда ты знаешь? – вопросом на вопрос ответил тот.
– Я… Мне один наш общий друг рассказал.
Услышав такое, парень помрачнел и на секунду оглянулся на неспешно игравших у него за спиной молодых ребят, время от времени нетерпеливо поглядывавших в нашу сторону:
– Ну, и которая из этих сорок трещит обо мне на каждом углу?
– Что? – не сразу поняла я, тоже посмотрев на игровое поле. – Да нет же! Я говорю о Мэтте Гэррисе! Вы вместе играете в «Иллюзиуме». Он сказал, что ты пишешь музыку и что у вас сегодня репетиция… в актовом зале… – Его лицо выражало все краски жалости, и от этого стало так противно, что я даже запнулась, а затем и вовсе замолчала. Было похоже, что он сейчас протянет руку и погладит меня по голове, как деревенскую дурочку. – Это что, не правда? – Он участливо поджал губы и медленно покачал
У меня было такое ощущение, что меня предали. Жестоко пошутили, просто так, от нечего делать. Маленькому уличному котёнку сначала показали мисочку молока, а потом пнули ногой с такой силой, что, казалось, лопнуло само сердце. Словно издалека я слышала слова Скотта:
– …Я никогда не играл в группе. У меня и слуха-то нет, не то что музыку сочинять. И насколько мне известно, у нас в колледже вообще нет никакой группы…
Мой мозг упорно не хотел верить в это и искал любые объяснения, другие варианты. В какой-то момент я услышала собственный голос:
– Но, может быть, есть другой Канадец?
– Послушай. – Я ощутила на своих плечах его ладони. – Если бы в нашем колледже существовал ещё один Канадец, я бы первый познакомился с ним, из чистого любопытства… Мне жаль, но тебя, судя по всему, просто-напросто кинули…
Я посмотрела ему в глаза, такие же внимательные и добрые, как и у Мэтта. Как у моего «друга».
Зло скинув со своих плеч его руки, я выбежала в коридор и быстро пошла прочь, даже не закрыв за собой дверь и не чувствуя, как на щеках появились две поблёскивающие дорожки.
Около выхода меня встретил мистер Брекон. Он озабоченно поглядывал в разные концы коридора, явно кого-то ожидая. Этим кем-то, по-видимому, была я, потому что, увидев меня, быстро шагающую ему на встречу, мужчина слегка расслабился и даже улыбнулся:
– Ну, что? Тебе лучше? – А потом я подошла поближе, и он, наконец, разглядел меня. – О, господи! Ну, что опять с тобой стряслось, Анжела?
При этих словах я чуть ли не споткнулась на ровном месте.
– Вы меня знаете?
Теперь он вытаращил на меня глаза от удивления:
– Ты чего, милая? Да тебя почти весь колледж знает! – Наверное, в тот момент я была похожа на лемура. – Гордость наших профессоров! Ты же – первая умница в колледже!
– Гордость? – задохнулась я от возмущения. – А как же мои ровесники?! Да меня все ненавидят! У меня, похоже, и друзей-то совсем нет! Я – посмешище для всех и каждого!
– Да… гм… есть немного, – чуть смутился мистер Брекон. – Но с другой стороны, что с того, что ты немного неловкая?…
– Немного… – скептически хмыкнула я.
– Но, может быть, именно ты придумаешь вакцину от какой-нибудь смертельно опасной болезни или изобретёшь машину времени. И все, кто знает тебя сейчас, будут говорить своим детям: «Я учился вместе с ней в колледже!»
– Ага, и добавлять: «Она была такой растяпой!»
– Да, но потом вздыхать и тихо сетовать на судьбу: «Кто ж знал, что она станет такой: и умницей, и красавицей, и настоящей леди».
Мне стало не по себе от таких слов пожилого мужчины. Мы вышли из дверей колледжа и теперь в наступивших сумерках медленно спускались по ступеням.