Призраки пропавшего рейса
Шрифт:
Оставить их снаряжение было равносильно признанию того, что эти люди мертвы, но другого выхода Джегер не видел.
Он оглянулся.
Его лодка шла первой, остальные выстроились вереницей за ним. Всего у них было пять пятнадцатифутовых надувных лодок — складывающихся каяков последнего поколения, идеально соответствующих потребностям и задачам подобных экспедиций. Каяки были сложены в параконтейнеры, которые спустили вниз Камиши и Краков. Каждая лодка весила двадцать пять килограммов и складывалась в куб со стороной около двух футов, но, разворачиваясь, превращалась в судно грузоподъемностью двести сорок
В лагере на косе они распаковали каяки, накачали их с помощью ножных насосов и спустили на воду, погрузив снаряжение. Каждое судно могло похвастать тройной оболочкой из ткани, армированной нейлоновой нитью, а потому устойчивой к разрывам. Вмонтированные в оболочку алюминиевые стержни придавали каякам дополнительную устойчивость, а мягкие регулируемые сиденья позволяли совершать длительные переходы, не растирая в кровь кожу.
Располагая шестью надувными камерами, лодки были практически непотопляемыми, в чем они и убедились, преодолев на своем пути немало отмелей.
Изначально Джегер планировал, что в каждой лодке будет находиться двое. Но с сокращенным составом посадочный план пришлось пересмотреть, поручив каждому члену экспедиции управление лодкой. Больше всех этому обстоятельству, похоже, обрадовались Дейл и Краль, избавленные от необходимости терпеть тесное общество друг друга на протяжении трех дней спуска по реке.
Джегер решил, что напряженные отношения членов съемочной группы могут объясняться лишь завистью Краля к старшинству Дейла. Дейл был режиссером фильма, а Краль «всего лишь» помощником. Время от времени враждебность Краля прорывалась наружу. Что касается Дейла, то привычка Краля цыкать зубом доводила его до белого каления.
Джегер побывал во многих подобных экспедициях и знал, что в сложных условиях джунглей даже лучшие друзья способны люто возненавидеть друг друга. Он понимал, что необходимо решить проблему противостояния между Дейлом и Кралем, прежде чем их трения поставят под удар всю экспедицию.
Что касается остальных, то Джегеру казалось, что они с Алонсо и Камиши довольно неплохо поладили. Мало что сплачивало альфа-бойцов лучше, чем осознание того, что им противостоит враг столь же неожиданный, как и хищный. Трое бывших солдат элитных подразделений объединились перед лицом свалившихся на них испытаний, и только члены съемочной группы за глаза поливали друг друга грязью.
Острый как стрела нос лодки разрезал воду Встречи Путей, оставляя золотисто-белую по одну сторону, чернильно-черную — по другую, и Джегер вдруг подумал о том, что здесь, на реке, он чувствует себя почти счастливым.
Почти. Разумеется, утрата пятерых членов группы не могла не отбросить мрачную тень на все предприятие.
Но долгий спуск по дикой реке в самом сердце самых огромных на земле джунглей был именно тем, о чем мечтал Джегер, готовясь к экспедиции в Лондоне. Здесь реки представляли собой коридоры света и жизни. Дикие животные сходились к их берегам, а воздух над водой звенел от взмахов крыльев мириад птиц.
Днище каждой лодки было снабжено сеткой из переплетенных между собой эластичных шнуров, позволявшей держать самое необходимое оснащение под рукой. У Джегера в эту сетку был погружен его карабин. Чтобы схватить его, было достаточно лишь протянуть руку. Если бы какой-нибудь кайман вздумал создать
Этим утром Джегер на некоторое время даже перестал грести, предоставив лодке самостоятельно плыть вниз по течению. Он наблюдал за тем, как мощный самец ягуара выслеживает добычу. Крупная кошка осторожно шла по воде вдоль берега, стараясь делать это бесшумно, без единого всплеска. Дойдя до того места, где он оказался в слепой зоне каймана, ягуар поплыл к отмели, на которой грелась рептилия.
Это был парагвайский кайман, уступающий в размерах своему черному сородичу.
Коснувшись лапами дна, огромная кошка выползла на отмель и прыгнула. В самый последний момент кайман почуял опасность и попытался схватить ягуара зубами, резко дернув в его сторону головой. Но кошка была проворнее. Оседлав плечи каймана, она запустила в него когти, а зубами сжала голову чудовища, погрузив клыки прямо ему в мозг.
Это было стремительное убийство, после чего ягуар затащил каймана в воду и поплыл вместе с ним обратно к берегу. Наблюдая за этой охотой, Джегер был всецело на стороне ягуара и в конце едва сдержался, чтобы не зааплодировать его блестящей победе.
После своего собственного сражения с одной из этих гигантских рептилий и утраты Ирины Наровой Джегер испытывал непреодолимую и глубокую неприязнь к кайманам.
В спуске по реке было еще одно преимущество: лодки Дейла и Краля шли последними. Они были самыми неопытными в группе, и Джегер решил, что им следует как можно дальше держаться от любых возможных неприятностей. В качестве бонуса такое их положение избавляло его от хищного объектива Дейла.
Но, как ни странно, на протяжении последнего дня Джегер внезапно осознал, что ему почти не хватает бесед на камеру. Каким-то странным образом камера заменяла внимательного собеседника, которому хотелось раскрывать душу. Впервые в жизни Джегер оказался в экспедиции, в которой он чувствовал себя очень одиноким.
Алонсо был хорош в качестве заместителя. Более того, во многих отношениях он напоминал ему Раффа. Джегер не сомневался, что бывший «морской котик» с его выдающимися физическими данными окажется исключительным бойцом. Ему казалось, что со временем они даже смогли бы подружиться. Вот только в число его доверенных лиц Алонсо не входил, во всяком случае пока.
То же самое касалось и Хиро Камиши. Джегер полагал, что между ним и молчаливым японцем, человеком, посвященным в загадочное боевое мировоззрение Востока — бусидо, есть много общего. Но сначала им предстояло поближе узнать друг друга. Камиши и Алонсо были отчаянными парнями, в прошлом бойцами элитных подразделений, и таким людям всегда стоило немалых трудов сбросить защитные оболочки и открыться.
Вообще-то, тот же упрек можно было бы адресовать и Джегеру. После трех лет, проведенных на Биоко, он остро осознавал, насколько он привык к своему собственному обществу. Он не был архетипичным одиночкой — никому не доверяющим отставным военным, — но он научился выживать в одиночку. Он привык к одиночеству, и временами так было даже проще.